Бас. Любимица Иллари

В обычное время магия жизни «зеленых» уравновешивала опасную составляющую, и та не доставляла особых проблем. А если случались какие-то трудности, то «зеленые» давно нашли способ с этим бороться и избавлялись от излишков темной энергии, сливая их в посторонние предметы. «Зараженные» таким образом вещи опускались в специальный бассейн в одном из древних святилищ. И уже там проходили ритуал очищения, благодаря чему друиды обретали покой, а та гадость, которой они владели, не успевала никому причинить вред.

Особенность этой магии заключалась еще и в том, что энергия разрушения была губительна для своих носителей. Друиды могли убивать… Это тоже правда, причем убивать они умели ничуть не хуже, чем лечить. Но мало кто знал, что единожды обратившись к темной части своего дара, друиды умирали сами, поэтому воспользоваться ею могли лишь один раз в жизни.

– Сколько народу погибло? – тихо спросила я, прекрасно зная, как ценили «зеленые» любые проявления жизни и как горевали, когда кто-то из них раньше времени уходил на встречу с богами.

Владыка тяжело вздохнул:

– Пока ни одного. Но деревьев в моем лесу за эти полгода заметно прибавилось.

Я вскинула на него неверящий взгляд:

– Они что?!

– Да, Бас, – невесело улыбнулся Эйлинон. – Все, кого коснулась эта зараза, предпочли сменить форму. Но не мне тебе говорить, что мы их фактически потеряли. И вот таких потерь у меня уже больше полутора сотен.

Я прикусила губу.

А вот это уже действительно серьезно.

Друиды, как и оборотни, тоже имели вторую ипостась. Но если мы меняли форму на звериную, то «зеленые», как следовало ожидать, умели превращаться в деревья. В самые настоящие, с большим толстым стволом, раскидистыми ветвями, мелкими темно-зелеными листочками и бугристой корой. Именно с этим были связаны особенности жизненного цикла «зеленых», этой же способностью объяснялось их удивительное долголетие, она же дарила им некоторые преимущества в человеческой форме.

Но что самое главное, смена формы у друидов считалась необратимой.

На это обычно решались те, кто устал от жизни и испытывал непреодолимое желание отдохнуть. Не умереть в полной мере, а именно сменить одну форму жизни на другую. Когда такое желание возникало, состарившийся друид просто прощался с семьей и уходил из дома, а вскоре в северных лесах появлялось еще одно величественное дерево. Той самой уникальной породы мэртос, за сохранностью которой друиды следили особенно внимательно.

Дереву ведь многого не нужно: солнечный свет, немного воды, свобода расти куда вздумается… и больше ни о чем думать не нужно. Поэтому порой, утомившись царящей вокруг суетой и кажущейся бесконечной чередой почти одинаковых лет, друиды соглашались сменить беспокойное существование на ласковую безмятежность вечности и долгожданный покой, который плавно переходил в незаметное угасание.

А еще смена формы могла произойти, если друид получал смертельную рану, находился в отчаянии или же просто опасался утратить над собой контроль. С одной стороны, это действительно был неплохой выход, ведь смена формы – это еще не смерть. Однако после этого друиды так быстро теряли связь с реальностью и с такой легкостью расставались с тем, что составляло их разум, что заставить их вернуться было практически невозможно.

– Как это происходит? – спросила я, осознав масштаб грозившей «зеленым» катастрофы.

Владыка отвел глаза:

– Довольно быстро: неделя, максимум две с момента появления первых симптомов. Сперва наваливается беспричинная тоска. Затем ей на смену приходит апатия. Еще через два-три дня друиды уходят в себя, а потом прямо посреди коридора за ночь может вырасти еще одно дерево.

– То есть твоим подданным не становится плохо? Они не теряют в полной мере контроль над магическим даром, а просто утрачивают волю к жизни?

– Они даже не стремятся никого убить или покалечить. Напротив, отдаляются от родных, стараются не привлекать к себе внимания, поэтому так трудно выявить зараженных. Как правило, первые симптомы настолько незначительны, что на них не обращают внимания. Мы ведь сами по себе не очень… скажем так, эмоциональные. А здесь обычные с виду, относительно молодые и вполне благополучные разумные просто не хотят жить. Но перед этим у них всегда угасает магический дар, и жертвы этому даже не сопротивляются. Они как будто иссыхают от горя. Не едят, почти не пьют, концентрируются только на себе, забывают о семье, службе… обо всем, Бас. И я готов поклясться, что никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.

– Плохо, – посетовала я и тревожно стукнула ноготками по подлокотнику. – Для вас такое стремление к смерти нетипично. Ты выяснил, что именно вызывает у твоих сородичей желание уйти?

– Нет. Пока это происходит лишь в определенных зонах дворца. Но они постепенно растут, Бас. Сперва это было всего несколько помещений. Затем опасная зона захватила целый этаж. Потом все новые и новые комнаты… здесь пока безопасно, но сама видишь: я убрал всех посторонних из дворца. И велел очистить окрестности, пока не пострадал кто-то еще.

– Что ж ты сам-то не уехал? – прищурилась я.