Башни до неба

– Иди ко мне, – сказала она, вытирая слёзы со щёк. – Поговорим немного позже, когда ты уже немного поостынешь.

Я послушался.

***

Честно говоря, мне не пришлось слишком стараться, чтобы исполнить заповеди Тофлера о соответствующем отношении к даме. Катрина была так красива, так мила и так забавна, что я чувствовал, будто знал её уже много лет, почти всегда. Мы резвились в спальне, разговаривали, пили вино и ели блюда, принесённые нам с кухни слугами. Иногда засыпали на некоторое время, лишь для того, чтобы вскоре проснуться готовыми для дальнейших шалостей. Когда я чувствовал тепло её тела, когда я видел её глаза, замутнённые восторгом, когда я слышал дикий стук её сердца, когда я слышал её крики, оканчивающиеся всегда прерывистым стоном, тогда я знал, что здесь, в «Яблоке Гесперид», я мог бы найти своё место на земле. Катрина и я. Что это могло бы длиться вечно.

Но, конечно, не могло. Я был инквизитором, она проституткой. Она притворялась, что не видит во мне палача из Инквизиториума (ведь мы знаем, что именно так воспринимает нас большинство людей), я притворялся, что не вижу в ней шлюху, отдающуюся богачам за деньги.

На то время, когда мы были вместе, я стал для неё просто немного застенчивым, но очень ненасытным до её прелестей юношей, расточающим комплименты и дифирамбы. А она для меня стала очаровательной девушкой, желающей и умеющей делиться своим опытом в искусстве любви. Время остановилось. Не существовало Империи и не существовало Святого Официума. Не существовало ни Бог, ни ангелов, ни демонов, или, скорее, они существовали лишь в виде выкрикиваемых нами слов (а красавица Катрина призвала Бога часто, хотя, ручаюсь, в эти моменты она думала не о Боге).

Мой визит в «Яблоко Гесперид» должен был закончиться, как заканчивается всё в этом мире, подвешенном между адом и небесами. Правда, никто меня не торопил, никто не давал понять, что пришло время покинуть гостеприимный порог этого дворца, но я знал, что моё призвание и мой долг зовут меня обратно в отделение Инквизиториума, из которого я был направлен в Христианию.

В самой Христиании у меня уже не было больше дел. Максимилиан Тофлер давно покинул город, взяв с собой Шумана и оставив мне, как и обещал, письменный приказ сохранить в тайне нюансы дела, которое мы вместе решили. На отдельном листке он черкнул несколько слов, в которых выражал надежду, что мне понравилось, и что я с пользой последовал его совету. «Помни, что твой смиренный и покорный слуга всегда останется к тебе добр», закончил он, и я улыбнулся, читая эти слова и размышляя над особой манерой именно так, а не иначе называть самого себя. Внизу была ещё приписка: Если ты снова посетишь «Яблоко», попроси Катрину сделать с тобой то, что ты найдёшь на двадцать второй странице конфискованной книги. Ты увидишь, как сладко при этом стонут! Я снова улыбнулся и подумал, что Тофлер напрасно опасался, чтобы Катрина не запала мне в голову.

Ведь эта приписка должна была вернуть меня на землю, если бы к несчастью случилось так, что я всё ещё витал бы в облаках. Тем не менее, совет касательно книги стоило попробовать. Интересно только, откуда Тофлер знал, что я решил конфисковать «Триста ночей султана Алифа»?

На самом деле, я мог покинуть город, и не думаю, чтобы кто-то по мне заплакал, хотя я и питал застенчивую надежду, что очаровательная Катрина вспомнит меня иногда, если не с горячей любовью, то хотя бы с симпатией. Перед следующим, уже прощальным, визитом в «Яблоко Гесперид» мне ещё нужно было побеседовать с Крамером и выпустить его из тюрьмы (надо признать: тюрьмы с необычайно мягким режимом), в которую я собственноручно его посадил. Так что я направился в караулку, и сержант, лишь только завидев меня, дружески замахал рукой.

– Ну как там, сержант? Как поживает ваш пациент?

Стражник с удовлетворением улыбнулся.

– Всё, как вы велели. Ванна была, еду мы ему давали, дали комнату, шмотки какие-никакие дали, вина не давали...

– И очень хорошо. Как он это перенёс?

– Вы знаете, я такого ещё не видел. В первый день он просил, умолял, угрожал. И на вас ссылался, что он ваш друг, и вы возьметесь за тех, кто пожалел ему вина...

Я усмехнулся.

– Ну, ещё и не то было, – продолжил охранник. – Потом он рассказывал, что у него есть деньги, закопанные около реки, или что знает девок, молодых и хорошеньких, которых он нам приведёт, как только похмелится. Наконец, прошу прощения, даже собственную задницу нам предлагал, лишь бы дали ему выпить.

– И вы воспользовались? – Спросил я с напускной глупостью, но, когда я увидел отвращение на лице сержанта, хлопнул его по плечу. – Я ведь шучу, не сердитесь. И что дальше?

– На второй день он уже просто выл и выл, мастер, как какая-нибудь стрыга на болотах, звал нас на помощь, что на него якобы кто-то нападает, что черви едят его плоть, ползают под кожей. – Охранник вздрогнул. – Нам пришлось его связать, потому что он до живого мяса исцарапал себе плечи и бедра ногтями и изорвал зубами.

– Но он это пережил?