Башня

Капитан мгновенно выпрыгнул вперед, девчонки разлетелись, как листья от порыва ветра, и упали на вертолетную площадку. Дубенский понимал только, что они живы: они крутили головами и пытались встать.

– Ну ты и сука! – прошипел обнаженный парень, не отнимая руку от правого уха.

А Дубенский пытался сообразить, за что ухватил его капитан… Ведь голова такая круглая, и волосы у парня были слишком короткими: по последней моде, с выбеленными прядями, нагелены и зачесаны вперед.

«За ухо!» – понял он и отвел глаза. Ему совсем не хотелось смотреть, осталось ли у парня правое ухо… Капитан подержал его немного в кулаке и, разжав пальцы, бросил на крышу.

– К машине!! – страшным голосом, перекрывающим шум винтов, скомандовал капитан, и бойцы, не раздумывая, бросились к вертолету.

Дубенский подскочил к Кондратьеву и, замирая от собственной звенящей злости, вцепился в отвороты черной куртки капитана.

– Ты! – орал он. – ТЫ!! ГАД!! Что ты делаешь?! – Он тряс Кондратьева изо всех сил, но тот даже не двигался с места; стоял прочно, как скала. Как Терминатор из одноименного фильма, с той лишь разницей, что Дубенский мало походил на мальчика Джона Коннора: он был почти на голову выше капитана.

Кондратьев не обращал на него внимания, он только хлопал пробегающих мимо бойцов по спинам, и эти удары отдавались в ногах Дубенского. Ему казалось, что капитан бьет их гораздо сильнее, чем следовало.

Или это было совсем другое? Или это крыша дрожала под его ногами, возвещая о том, что Башня скоро – с минуты на минуту – рухнет?

Бойцы проносились мимо них, совершенно одинаковые с виду, но Кондратьев, даже не поворачивая головы, безошибочно различал их – по походке и развороту плеч.

– Сергей… – цедил он сквозь зубы, отвешивая очередной хлопок. – Слава… Алексей… Стас…

Пятеро бойцов, скрючившись, набились в салон вертолета. Дубенский увидел, как шестой, с размаху ударив грудью товарищей, закрыл за собой дверцу. Вертолет – маленькая двухвинтовая машина из конструкторского бюро Камова – натужно взревел двигателями и оторвался от крыши. Тогда седьмой боец, разбежавшись, уцепился обеими руками за колесо шасси и повис на нем.

– Микола… – усмехнулся Кондратьев, и Дубенскому показалось, что он уловил затаенную гордость в интонации капитана.

Вертолет молотил лопастями воздух, словно раздумывал, хватит ли у него сил поднять семерых здоровых мужиков. Видимо, он решил, что другого выхода нет, задрожал – так, что контуры его стали расплываться, – и перевалил обрез крыши.

– Как же это?! Почему?! – Дубенский думал, что он сейчас своими руками разорвет Кондратьева на куски, но капитан, даже не поморщившись, легко оторвал его пальцы от воротника.

– Имею приказ: эвакуировать штурмовую группу, – он помедлил и почесал переносицу. – Любой ценой.

Дубенский отступил от него на два шага. Шум двигателей и винтов вертолета постепенно стихал, и теперь он не слышал ничего, кроме свиста ветра.

– Мы дорого стоим, – словно оправдываясь, сказал Кондратьев. Дубенский отметил, что капитан не смотрит ему в глаза. – Мы – как элитные бультерьеры… Нас выращивают в специальных питомниках.

Он на секунду замер, а потом пошагал к лежавшим девчонкам.

– Мы дорого стоим, – повторил он. – Но дешево обходимся…

Дубенский, как ни старался, не мог понять смысл его слов.

Кондратьев нагнулся, подхватил голову девчонки и фалангой большого пальца помассировал ей верхнюю губу. Та словно ожила; вскочила на ноги и отбежала от капитана на несколько метров.

Кондратьев даже не взглянул на нее, просто подошел к другой девчонке и проделал то же самое.

Дубенский сплюнул под ноги и отошел к краю крыши. Он почувствовал, как на плечо ему легла рука капитана.

– Ты осуждаешь меня? – спросил Кондратьев, и Дубенскому показалось, что его голос немного дрожит.

– Ты – мудак! – со злобой сказал Михаил. – Я думал, что ты – герой, а ты – мудак!

Он стряхнул руку Кондратьева и отошел еще дальше.

– Чаще всего это одно и то же, – задумчиво пробормотал капитан и замер, уставившись вниз.

Кстин встал на колени и, широко раздвинув ноги, просунулся в люк.

– Марина! Извините, что не постучался… Это снова я. Не удержался: мне опять очень захотелось вас увидеть.

Кстин не понимал, что с ним происходит, но почему-то, кроме дурацких шуток, которые были вовсе не смешны, ничего в голову не лезло.

Он не задумывался над тем, что рядом с Мариной был ее сын; сын, в глазах которого надо было выглядеть авторитетно. Впрочем… Какой, к черту, авторитет: он был с головы до ног покрыт пылью, облит потом и покрашен сажей. Кстин представил себе, как он сейчас выглядит, и с трудом подавил короткий смешок.

– Хватайтесь! – Он почувствовал, как чьи-то маленькие ладошки обхватили его руки.

Кстин крепко сжал эти маленькие ладошки и потянул на себя легкое, почти невесомое тело, одновременно разгибая спину и приподнимаясь на коленях… Вытащив человека, сжимавшего его руки, он увидел, что это – Валерик.

Мальчик смотрел на него исподлобья, как показалось Кстину, немного сурово.

– Ого! Привет, парень! Давай будем вытаскивать твою маму…

Он осторожно подвинул Валерика на край крыши.