Башня континуума

Время шло, а новостей не поступало. Виктория внешне держалась очень спокойно, но внутри, похоже, переживала сильнейший стресс. Гордон никогда еще не видел жену настолько тихой, покладистой и пришибленной. Она безмолвно гладила ему рубашки, стряпала ужины и перестала за малейшую провинность водружать сына на позорную табуретку. Так что тем памятным вечером ничто не помешало Максимилиану встретить обожаемого отца с работы и принести домашние туфли.

– Здравствуй, папа, – прошамкал он беззубо и застеснялся. Вообще, мальчуган выглядел довольно неважно. Молочные зубы выпадали, локти и колени были ободраны, а правая ручонка болталась на перевязи.

– Что с рукой? Сломал?

– Нет. Поцарапал. Я с дерева упал. Я лез, лез и уже полез вниз, а мама увидела в окно. И как закричит: «Макс, осторожно! Ты упадешь!»

Гордон присел перед сыном на корточки и, закатав ему рукав рубашки, придирчиво изучил больную руку. Тщательно пересчитал пальцы и заставил Макса сжать ладонь в кулак. Кости, как и связки, были целы. Все обошлось, какое облегчение.

– Значит, вот как. И потом мама сказала: «Я ведь тебя предупреждала».

– Да.

– И оказалась права.

– Да, – непритворно удивленно ответил Макс.

Гордон крепко обнял глупенького головастика, чмокнул в светлую макушку и отпустил.

– Сын, ступай в угол и стой десять минут. Выбери любой угол, какой тебе больше нравится. Стой и думай, отчего и почему ты упал с дерева. Потом поделишься с папой своими бесценными наблюдениями.

Подыскав достойное занятие сыну, Гордон вооружился букетом цветов и прошел проведать обожаемую жену. Виктория готовила ужин. Надо было уговорить ее пойти в ресторан. Гордон уже третью неделю кряду давился ее пересоленной, переперченной, пережаренной стряпней. Что хуже – крошка Максимилиан тоже.

– Добрый вечер, цыпленочек.

– Ты рано, – сказала она, бросив взгляд в сторону старинных настенных часов с кукушкой.

– Да вот… решил прийти пораньше, моя красавица, – выговорил Гордон неловко.

В любой другой момент Виктория мигом изобличила его беззастенчивое вранье и закатила бы мужу хорошую взбучку, но в данный момент ее мысли были всецело заняты судьбой несчастного брата.

– А где головастик? Вроде болтался где-то поблизости, – пробормотала она рассеянно.

– Я поставил Максимилиана в угол.

– За что?

– За то, что он упал с дерева.

Виктория обернулась к мужу и издала маленький крик, исполненный ужасной материнской боли. А также тревоги, страха и любви.

– Гордон, в своем ли ты уме! Макс еще маленький! Он вообще не должен лазить по деревьям! Ему четыре с половиной года! Он мог упасть и серьезно расшибиться. Сломать шею!

Верно, с маленьким мальчиком может случиться много страшных вещей. Например, он может вырасти и превратиться в законченного невротика, вздрагивающего от любого мало-мальски грозного окрика. Но ведь так он никогда в жизни не добьется ничего. Надо уметь делать свое дело, игнорируя вопли, крики, нотации, нравоучения и причитания по поводу того, что у вас никогда ничего не получится.

Гордон хотел растолковать это жене, но передумал, уж слишком она была красивая. Вместо того он сказал ей другое.

– Виктория, – сказал он, прислонясь к дверному косяку, – пойми: не то, что маленький мальчик, но и взрослый человек грохнется откуда угодно, если громко завопить ему под руку. Помнишь, как я залез на стремянку вкрутить лампочку в антикварную люстру? А ты зашла в комнату и крикнула, чтобы я был осторожней. Осторожней! Надо же! Вот те и раз! Какая злая ирония!

Виктория порозовела перламутровыми раковинами своих дивных ушек.