Башня континуума

Домой Кит вернулся вечером воскресенья. От счастья он был, как пьяный, разве без побочных эффектов алкоголя.

Тереза и Дэниэл были на кухне и чистили картофель. Кит понял, что светящееся восторгами и упоением лицо выдает его с головой. Плевать. Он поздоровался с братом и поцеловал жену.

– Дорогая, зачем столько картофеля.

– Я собираюсь сварить суп для ночлежки.

– Терри… не хочу начинать все сначала… но в твоем состоянии едва ли стоит ехать в грязную, заплеванную ночлежку.

– Я сам завтра съезжу, отвезу суп, – сказал Дэниэл брату.

– Ну что, тогда другое дело, большое тебе спасибо, – сказал Кит и пошел отнести в детскую огромного плюшевого кролика, которого купил по дороге домой.

В детской уже находился целый склад игрушек, погремушек и прочих вещей, что могут понадобиться новорожденному младенцу женского пола, включая кроватку с атласным пологом и пышными бархатными кисточками. Все было настолько крохотное, бахромчатое, розовое и с бантиками, что Кит поспешил ретироваться, дабы ненароком не впасть в сахариновую кому. Когда он вернулся на кухню, Терри поглядела на мужа и увидела, что лицо его перестало светиться счастьем, а стало выглядеть, как обычно. То есть, замкнутым и малость перекошенным. Но именно таким Тереза знала мужа. И любила.

– Дорогой, не волнуйся, ты будешь замечательным отцом…

– И прекрасным мужем, – сказал Дэниэл и немедля схлопотал по шее. – И отличным старшим братом…

– Хватит умничать, маршируй отсюда, – без особой теплоты велел Кит, указывая на дверь.

– Но я хочу помочь, честно.

– Ты уже помог, весь кухонный пол закапан твоей кровью.

– Просто палец порезал, ерунда. Хорошо, я ухожу. Если что понадобится, я буду у себя, работать над статьей для газеты.

Кит помедлил секунду и окликнул брата.

– Дэнни…

Тот развернулся в дверях. От Кита не укрылось, что вид у брата усталый. И, кажется, он хромал на левую ногу. Надо было спросить, в чем дело. Но Дэниэл вдруг насупился и так нехорошо посмотрел исподлобья, что у Кита все слова застряли в горле.

– Нет… ничего, иди.

После того, как брат ушел, Кит остался наедине с женой. И кухонным ножом. Взяв нож в левую руку, Кит стал поигрывать им, очень небрежно.

– Какой острый, – сказал он Терезе.

– Да…

– Я привез клубники, хочешь? Очень крупная, очень свежая.

– Нет, спасибо, что-то не хочется, дорогой.

– Тогда, может быть, будешь торт? Я купил. Шоколадный, с марципанами и вишнями, как ты любишь, и твое имя написано сверху сливочным кремом.

Терри сглотнула. Не передать, как ей хотелось торта. Она могла бы заглотить торт целиком, будто удав, но за время беременности она и без того раздалась вширь практически вдвое, что вкупе с ее крошечным ростом производило трагикомическое впечатление. Неудивительно, что муж бегал к любовнице. К своей прекрасной любовнице, неземной красавице, высокой и стройной, с плоским животом и роскошной грудью, и пальцы этой женщины на руках (и ногах), надо думать, не походили на разваренные сосиски.

– Мои пальцы похожи на сосиски, – сказала Терри мужу, не удержавшись от всхлипа.

Кит посмотрел на ее растопыренные пальцы.

– Ну… это художественное преувеличение, – ответил он довольно уклончиво.

– Я толстая!

– Ну… я уверен, после родов ты быстро сбросишь вес. А если нет, мы будем демонстрировать тебя в цирке-шапито вместо женщины-слона. О, Боже, почему ты сразу начинаешь рыдать? Я пошутил. Посмотри, маленькая, сейчас я тебе сделаю картофельную лошадку.

Глазами, туманящимися от слез, Терри бессмысленно посмотрела на фигурку в его руке.

– Я плачу не поэтому. Я плачу потому, что ты изменяешь мне! Если я ничего не говорю, это не значит, что я ничего не знаю о твоей любовнице. Прекрасно знаю. Ты купил ей роскошную квартиру. Заваливаешь драгоценностями и шубами. Водишь по ресторанам. Ты провел с ней все выходные! У тебя там что-то серьезное? Ты собираешься нас бросить?

– Терри, не кричи. Тебя слышно по всему дому.

– Ты хочешь развестись?

– Нет. У нас будет ребенок. В любом случае, мы не имеем права втягивать в наши проблемы ни в чем не повинное существо.

Терри заполыхала от злости.

– Вот как ты называешь собственного ребенка. Существом!

– Пожалуйста, не придирайся к моей терминологии.

– Да. Ты умный. А я – глупая курица. Ты и женился на мне, наверное, для того, чтобы я оттеняла своей глупостью твой несравненный ум.

У Кита из горла вырвался сдавленный смешок.

– Что? Уволь, дорогая. Я совсем не для того на тебе женился.

– А почему тогда?

Кит открыл рот, намереваясь заверить Терри, что он ее очень любил, и покончить с этим кошмаром, но рот открылся и как-то сам по себе, помимо воли, начал говорить правду, которая кого угодно способна сделать свободным, но счастливым – едва ли.

– Черт! Мне было двадцать два. Я смертельно хотел переспать с тобой. Я смертельно хотел переспать с… кем угодно. Мне приходилось принимать трижды в день холодный душ, чтобы снять это ужасное напряжение. И я не смел сунуть себе руку в штаны, чтобы избавиться от него… потому что в церкви мне твердили, что это – смертный грех. Что мне оставалось делать?

Терри, видимо, и впрямь была чуть-чуть глуповата, ибо столь прямо заданный вопрос поставил ее в тупик, где она застряла, тоскливо глядя на неодолимую каменную стену.

– Неужели… это была единственная причина…

– Нет. Не только. Ты была милая. Хорошенькая. С великолепными манерами. Нашего круга, из старинной родовитой семьи. А еще к тебе прилагался солидный довесок в виде сталелитейного концерна. Я тебе скажу, потому что ты всю жизнь витаешь в облаках, Тереза, люди женятся и по куда менее веским основаниям. Женятся и живут долго и счастливо.

– Почему?! – выкрикнула Терри исступленно.

– Почему – что?

– Почему ты просто не отправился в бордель?!

– А почему ты думаешь, что не отправился, – холодно, спокойно ответил Кит.

Терри обомлела.

– Ты ходил в бордель?

Кит закончил с лошадкой и принялся вырезать из картофеля звездочки с пятью лучами.

– Да. Еще до нашей помолвки. Меня отвел Ричард.

– Ричард?

– Не суди его слишком строго, умоляю. Он искренне хотел помочь. Это был дорогой, шикарный, эксклюзивный бордель, что-то вроде закрытого частного мужского клуба, разве без плевательниц на каждом шагу. И бархатные алые занавески. Когда я увидел занавески, то сразу понял, что совершил непоправимую ошибку, но было уже поздно.

К сожалению, место, где Кит оказался в результате, гораздо больше напоминало мрачный зев Шеола, чем райские кущи.

– Я оказался наедине со шлюхой. Красивой, дорогой, ухоженной шлюхой. Поверь, она знала свое дело. Она делала и то, и это. То, что она вытворяла, наверное, могло расшевелить векового старца, поднять из могилы мертвеца. Вот только у меня с ней ничего не получилось. Ничего. Абсолютно ничего. Так погиб миф о великом герое-любовнике. Я хотел умереть. Я и правда хотел умереть. Я решил, что вернусь домой и покончу с собой. Серьезно. По счастью, шлюха поняла мое состояние. Шлюха спросила меня, что я сам думаю об этом. Я сказал ей, что думаю… я сказал, что не могу заниматься этим со шлюхами. Она спросила, что я имею против шлюх. Я ответил, что ничего не имею против шлюх, кроме того, что они – шлюхи. Она подумала и сказала, что, раз так, мне не стоит отчаиваться, а следует попробовать с порядочной, высоконравственной, религиозной женщиной.