Башня на краю света

Фредериксен не мог понять, как он не додумался до этого раньше. Прекрасная идея, теперь-то его бюро будет точь-в-точь как настоящее!

* * *

Момберг нервно ходил по комнате.

— Ума не приложу, почему до сих пор нет звонка. Он ведь обещал позвонить сразу, как только вынесут приговор.

— Ничего, позвонит, — успокаивала жена. — Ради бога, сядь и спокойно подожди. Наверное, не так уж все страшно, как ты себе нафантазировал.

Момберг сел в кресло. Закурил сигару, но тут же положил ее в пепельницу. Она казалась ему безвкусной.

— Надо было все же пойти, — сказал он.

— Ну что ты, это такое мученье — стоять на глазах у всей толпы.

— Твоя правда, оттого я и не пошел. Хотя сидеть здесь и ждать, наверное, еще хуже.

Он поднялся и снова зашагал по комнате, поминутно глядя на часы.

Прошло еще полчаса, наконец телефон зазвонил. Момберг бросился к нему и дрожащей рукой снял трубку.

Фру Момберг, не отрывавшая во время разговора взгляда от мужа, увидела, как он вдруг побледнел. Он не говорил почти ничего, лишь изредка — «да» и «нет». Наконец он медленно положил трубку и повернулся к ней со странно отсутствующим выражением лица.

— Ну что там? Да говори же! — не выдержала фру Момберг после того, как он несколько минут молча просидел в кресле.

Момберг вздрогнул и огляделся, словно не понимал, где находится.

— Приговор вынесен, — сказал он. — Штраф, конфискация всего сырья и изъятие патента на производство.

— Не может быть! — в смятенье воскликнула фру Момберг. — За такой пустяк?

— Все правильно, — сказал он. — Суд к таким нарушениям чрезвычайно строг. Адвокат не советует подавать апелляцию.

— Какой ужас! — теперь побледнела и фру Момберг.

Момберг не отвечал. Он сидел в кресле, безвольно и тупо уставясь в пространство.

— Ты должна возненавидеть меня, — прервал он вдруг молчание.

— Как у тебя язык поворачивается! И с какой стати?

— Я сгубил все, что у нас было. Все пропало, я конченый человек, — в отчаянье бормотал Момберг.

Фру Момберг взяла его за руку.

— Никакой ты не конченый, — сказала она. — Мы еще можем начать все сначала. Не такие уж мы старики.

Момберг только головой покачал.

19

Полиция прилагала огромные усилия, чтобы покончить с «черным рынком». Время от времени ей даже удавалось накрыть и обезвредить какого-нибудь спекулянта. Но все это были мелкие сошки; настоящие заправилы, снабжавшие «черный рынок» товаром, не попадались ни разу. Такое положение вызывало всеобщее недовольство, деятельностью полиции в последнее время пристально заинтересовалась пресса. Газеты писали, что королем «черного рынка», действующим за кулисами и держащим в руке все нити, вполне может оказаться тот или иной внешне респектабельный и честный человек. Они намекали даже, что полиция знает его имя, но пока не может собрать против него достаточно веские обвинения. Полиция все это отрицала, утверждая, что изо дня в день прилагает максимум усилий для ликвидации «черного рынка» и что недалек уже тот час, когда эта операция будет полностью завершена.

И вот однажды, поздней осенью, в газетах наконец-то появились сведения о том, что развязка близка. Полиция провела необычайно удачную акцию, в результате которой в ее сети попалась одна из крупнейших акул «черного рынка». Этот воротила был настолько беспечен, что вел точные записи своих расчетов с посредниками и даже хранил крайне компрометирующую переписку с ними. Полиция окружила это дело атмосферой чрезвычайной таинственности, но кое-какая информация все же просочилась. Говорили, например, что большинство этих закулисных деятелей носили личину вполне достойных и добропорядочных граждан, подозревать которых в темных делах никому и в голову прийти не могло, и что среди них встретилось даже несколько всем известных имен.

Вся страна замерла в ожидании развязки. Напряжение искусно поддерживала пресса, публикуя изо дня в день репортажи об этом деле (ничего нового, правда, не сообщавшие). Полиция тем временем бросила лучшие силы на его раскрытие. Ряд подозреваемых был подвергнут допросу с целью выяснения подробностей их связей с арестованным воротилой.

Одним из вызванных на допрос оказался директор К. Аллерхольм. Он явился в сопровождении сразу двух адвокатов, а на допросе даже не счел нужным скрывать свое крайнее раздражение. Он заявил, что не имеет никакого отношения ни к письмам, под которыми стоят его подписи, ни к иным видам связей с упомянутым спекулянтом.

— Мой клиент — директор одного из крупнейших промышленных предприятий страны, — сделал заявление первый адвокат. — Мысль о том, что он занимался спекуляцией на «черном рынке», абсурдна.

— Мой клиент — председатель Союза фабрикантов, Союза импортеров, Объединения фабрикантов птичьих клеток, — сказал второй адвокат. — Что за безумная идея — подвергать его допросу, подозревать в противозаконных деяниях!