Читаем Башня. Новый Ковчег 5 полностью

Если бы Оле Рябининой кто-нибудь сказал, что она завидует и кому — Нике Савельевой, — она бы только недоумённо вскинула брови и округлила глаза. По мнению Оленьки Ника была последним человеком на земле, которому можно было завидовать — худая, больше похожая фигурой на подростка, чем на семнадцатилетнюю девушку, с волосами, которые не брала никакая расчёска, с нелепой улыбкой на вечно обкусанных губах — чему там было завидовать? Даже смешно. И, тем не менее, Оля ей завидовала. И не только завидовала. В глубине души хорошей девочки Оленьки Рябининой гнездилось ещё одно чувство, необычно острое, злое, которое временами пугало, но от которого Оля всё же не спешила избавляться, да и вряд ли бы смогла. Иногда её охватывало жгучее желание, чтобы у Ники что-нибудь случилось, что-то пошло не так, и, воображая себе заплаканное лицо подруги, красный, распухший нос, представляя себе это жалкое зрелище, она испытывала даже не удовольствие, а наслаждение, душное, сладкое и опьяняющее.

Но у Ники Савельевой ничего не случалось. У неё всё было хорошо. Ровно. И эта несправедливость очень удручала Олю Рябинину. Никин отец занимал чуть ли не самый высокий пост в Башне, хоть и был безродным выскочкой (Оля слышала: так говорила мама своим близким знакомым), и потому никому в школе и в голову бы не пришло оспаривать закрепившееся за Савельевой негласное звание принцессы; Ника жила в одной из лучших квартир наверху, и, хотя самой Оле квартира Савельевых не нравилась, она считала, что обладали ею Савельевы незаслуженно; и даже их дружеское трио на самом деле никаким трио не было — ведь ей, Оленьке, отводилась жалкая роль тени, которой можно безнаказанно помыкать. А самым большим огорчением для Оли Рябининой был Саша Поляков, которого рыжая уродина Савельева крепко привязала к себе.

Этот красивый, спокойный мальчик нравился Оле. И иногда, засыпая в своей мягкой и уютной кровати под обволакивающий свет ночника, удобно подоткнув под голову подушку, пахнущую лавандой и летней свежестью, она даже думала, что это любовь, хотя, конечно, никакой любовью это не было — это было прихотью, детским капризом, навязчивым желанием обладать тем, чем обладала та, кого Оля Рябинина ненавидела. Ненавидела до помутнения. До дрожи в коленях. До темноты в глазах.

— Вы уже что-то выбрали? — перед ней незаметно вырос официант. Вежливо улыбнулся и посмотрел сквозь неё…

* * *

— Воробьёва, Нилова, хватит переговариваться, вы мешаете остальным студентам слушать! — резкий голос преподавателя оторвал Оленьку от воспоминаний, она вздохнула, посмотрела на изящные часики на запястье — до перемены оставалось десять минут — и невольно улыбнулась.

Перейти на страницу:

Похожие книги