Башня (Вздымающийся ад)

Во время войны? предположил губернатор. Вы это имели в виду, Вальтер?

Некоторое время мы жили под Мюнхеном, в стогу сена, ответил генеральный секретарь. Наш дом конфисковали. Меня выпустили из концлагеря моя жена это как-то устроила. Нас было шестеро. Двое детей, мать моей жены, моя тетя и нас двое. Он говорил тихо и медленно. Однажды мы раздобыли курицу, целую курицу. Он покачал головой. В его лице и голосе читались сочувствие и безоговорочное понимание. Она была для детей, но им не досталась. Он помолчал. Когда мы с женой отвернулись, обе старушки её тут же съели. Всю, и косточки обглодали дочиста. Так обстоят дела, когда речь идет о выживании.

Возможно, не спеша предположил губернатор, если всех истеричных политиков, создающих вам такие проблемы, перенести в эти минуты сюда, поставить их в наше положение, то все споры сразу будут решены. Что бы вы сказали о таком варианте?

Что это чисто в стиле янки. Генеральный секретарь улыбнулся. Полагаю, что наша ситуация не изменилась? Увидев лицо губернатора, он только кивнул: Я так и думал. А теперь одно маленькое замечание. Судья Поль Норрис, скажем так, на грани взрыва. Он так разъярен, снова та же улыбка, что моих дипломатических способностей не хватает, чтобы его успокоить.

Я с ним поговорю, сказал губернатор. Судья Поль Норрис, высокий седовласый мужчина командирского типа, бросил на него испепеляющий взгляд.

Если кто-нибудь немедленно что-нибудь не придумает, сказал он, я возьму все в свои руки. Губернатор понимающе кивнул:

И что вы сделаете, Поль?

Не знаю.

Прекрасный ответ, вполне достойный вас. Норрис медленно ответил:

Слушайте, Бент, я уже сыт вами по горло. Вы остры на язык. Все это знают. И вы пользуетесь им, чтобы издеваться над всем, что создало величие этой земли. Вы...

Вы имеете в виду, сказал губернатор, унаследованное состояние, положение и то, что когда-то называлось привилегиями?

Тот кивнул.

Я видел недавно ваше имя в одном списке. Ваши доходы за прошлый год достигли почти миллиона долларово при этом вы совсем не платили налогов.

Я не нарушал законов. На лбу Норриса забилась тонкая жилка. Все было в пределах правил.

В этом я убежден, только вот человеку, который зарабатывает только десять тысяч в год, тяжело понять, почему. он должен платить налог в двадцать процентов.

Бет смотрела, слушала и пыталась понять, чего хочет добиться губернатор, сознательно восстанавливая против себя этого человека, будь он хоть тысячу раз прав.

Мне плевать на людей, зарабатывающих десять тысяч в год, ответил Норрис. Они меня не интересуют..

Бет в душе рассмеялась. "Теперь понимаю, сказа она себе, это сознательный уход в сторону от темы, размахивание красной тряпкой, чтобы отвлечь человека главной проблемы".

Но и на вас, Поль, наплевать тому нашему гипотетическому человеку, зарабатывающему десять тысяч долларов в год. Он сыт вами по горло и считает, что с вами и вам подобными давно пора кончать.

Вы говорите, как коммунист.

Это обо мне уже говорили.

Значит, вы признаетесь? Губернатор улыбнулся:

Я думаю, откуда взялось это обвинение. Крайне левые считают меня слишком верной опорой нашего строя, т вместе с мнением, которого придерживаетесь вы и вам подобные, это ставит меня туда, где я и хочу быть: достаточно близко к центру. Он помолчал. Попробуйте задуматься над всем, что я вам сказал. И потом внезапно ставши" холодным голосом: Но пусть вам не взбредет в голову затеять в этом зале какой-нибудь переполох, или я прикажу связать вас как рождественского гуся и заткнуть вам рот бананом. Вы поняли?

Норрис засопел. Жилка на лбу набухла ещё сильнее.

Вы не посмеете! Губернатор ощерил зубы.

Не пытайтесь это проверить, Поль. Я блефую только в покере. И они с Бет отошли прочь.

Официант с напитками на подносе заступил им дорогу. Спасибо, парень, сказал губернатор. Подал бокал Бет и сам взял другой.

Как идут дела, господин губернатор? спросил официант полушепотом. Знаете, говорят, что нам отсюда не выбраться. Никогда. Говорят, что с пожаром не могут справиться. Говорят...

Всегда что-нибудь да говорят, ответил губернатор, и всегда кто-нибудь заявляет, что все кончено.

Ну да. Я знаю, в войну я служил на флоте. Только, господин губернатор, у меня жена и трое детей, что будет с ними? Скажите мне, что будет с ними?

Мальчики, спросил губернатор, или девочки?

Разве в этом дело? Но ответил: Два мальчика и девочка.

Сколько им? Официант нахмурился:

Одному одиннадцать, Себастьяну. Берту девять. Бекки всего шесть. К чему это вам?

БекКи ещё слишком мала, ответил губернатор. Но почему бы вам не взять Себастьяна и Берта в субботу на футбол?

То есть завтра?

Разумеется, губернатор спокойно улыбался. Мы там можем увидеться. И если так, ставлю вам пиво, а ребятам кока-колу. Идет?

Официант замялся. Потом ответил:

Думаю, вы мне дурите голову, извините за выражение, мадам. Он помолчал. Но если мы там и вправду встретимся, то ловлю вас на слове, так и знайте. Он отвернулся, но тут же обернулся к ним снова: Я обычно хожу на западную трибуну. Уходя, он улыбался.

Он понял, Бент, заметила Бет. Губернатор кивнул.