Басня о неразумной волчице (СИ)

   Посреди ночи разразилась гроза, и лесная дорога превратилась в ручей. Промокшие до нитки, увязавшие сто раз, замёрзшие в ручье, беглецы вытянули ноги у камина и утоляли жажду. Хозяйка сонно жаловалась мужу на грозу: девушки расстелили холсты, чтоб роса их белила, а вместо этого ткань почернела от грязи. Хозяин кивал, сморённый вращением вертела.

   Судя по наречию, они уже недалеки от Остеррайха.

   Максимилиану уступили спальню наверху, свита собралась в нижней комнате - поближе к кухне и хозяйским сплетням.

   Король восполз по лестнице, толкнул дверь, стянул сапоги, мокрый плащ и рухнул на кровать. Камин был недавно растоплен - от сырости. Усталость достигла того рубежа, когда спать не хочется.

   Ему казалось, что его укачивает на волнах, и вся комната колышется вверх-вниз, и длинная портьера на окне, совсем не к месту в этом простонародном доме, шевелится как в танце.

   Простонародном. Да. Его здесь не будут искать.

   Волны подняли из глубин памяти какую-то мелодию. Откуда-то издалека, нельзя припомнить...

   Милый волк, ты меня отпусти,

   Златую корону мою возьми.

   Златая корона мне ни к чему,

   Лучше я жизнь твою возьму.

   Конечно, волки. Как только в Шварцвальде не повстречали они волчью стаю...

   Нужно уснуть.

   Занавес колыхнулся - и отделился от окна. И белая фигура медленно прошествовала к постели.

   Он замер, ожидая утро. Но тучи задерживали рассвет.

   Призрак в тяжелом шелесте подвенечного платья опустился на колени перед Максимилианом.

   Милый волк, ты меня отпусти,

   Хочешь, возьми ты меня саму.

   Ты, девица, мне ни к чему,

   Лучше я жизнь твою возьму.

   Это пела она.

   Рука метнулась к портупее.

   Рука невесты легла сверху. Она была весомой и горячей.

   - Не надо, - сказала Бланка. - Ты же не хочешь овдоветь второй раз.

   - Что тебе нужно? - спросил он, всё ещё надеясь на зарю и на её пернатого глашатая.

   - Новые туфли - взамен тех, что стоптала в погоне, - ласково ответила она, как будто говорила с маленьким ребёнком. - Мантия королевы. Коронация в Инсбруке. А в первую очередь - ты сам - на эту ночь. И твоя жизнь - рядом со мной.

   Бланка присела на кровать, подобрав шлейф, и снова прикоснулась к мужу.

   Муж шарахнулся от неё и спрыгнул с кровати с другой стороны - и рванул к двери.

   Дверь подалась вдвое быстрее. Потому что с обратной стороны её тоже отворяли.

   На пороге стояли англичанин и англичанка - ни пятнышка на платье и чулках, ни волоска отдельно от причёски.

   - Что же вы бросили невесту? - спросил Ричард. На сей раз он не улыбался, и голос его не баюкал, а пронизывал насквозь. - Разве можно так обращаться с дамой?

   Максимилиан попятился к окну, не выпуская противника из поля зрения.

   Вместо эфеса рука схватила... чью-то руку.

   Рудольф вывернулся из захвата и подбежал к матери.

   - Ещё скажи, что я должен усыновить твоего волчонка, - поборол дрожь её супруг.

   - Меня уже усыновили, - воинственно отвечал Рудольф, обнимая матушку.

   - Кто же? - усмехнулся король, пытаясь выиграть время.

   В окно за спиной постучали.

   Эрнст помахал рукой сводному брату.

   Прыжок через кровать.

   На другой подоконник с обратной стороны облокотился Ульрих.

   Максимилиан вспомнил, что находится на втором этаже.

   Задняя дверь!

   Приветливой улыбкой его встретил Иоганн.

   Почему-то никто на него не бросался и даже не двигался с места. Что ж, если это сон, нужно использовать безрассудство.

   Он перепрыгнул каминную решётку и собрался вскарабкаться в дымоход.

   Из дымохода что-то выпало.

   Дамская туфля. Тёмно-синяя. С тремя жемчужинами.

   - Да перестаньте вы метаться, - прогудел сквозь дымоход голос Ульрики. - Я бы ещё поняла, если б это был первый брак.

   В трубе зашуршало, и свояченица, она же мачеха, предстала перед Максимилианом. Их разделял огонь.

   Никогда он не предполагал, что выпадет бороться с дамой.

   Ульрика не стала бороться. Она заломила чугунные прутья как стебель крапивы, чтобы не обжигал ногу, и шагнула в комнату. Пришлось последовать за ней.

   Он опустился на постель, чувствуя себя узником...

   Вот и собака шумно дышит под кроватью, приготовившись хватать...

   Из-под кровати высунулись изящные руки в изысканных перстнях - и обвили его лодыжку. Затем выползла целиком вся Берта и с довольным видом устроилась прямо на полу.

   Бланка встала на колени перед мужем и с нежностью взяла за руки.

   - Ваше величество, что же вы холодны? Разве я так безобразна?

   - Да я тебя ненавижу, - он решил не вдаваться в хитросплетения вежливости. Узнику перед плахой позволено всё. Разве что на короткий срок.

   - За что же? - Бланка приготовилась страдать.

   - За то, что убила Марию. Ты думала, не догадаюсь? Не пойму?

   - Я не убивала, - Бланка выпустила его руки и поднялась. - Я хотела только поговорить.

   - Волчица-парламентёр? Не смеши.

   - Представь себе, мы сохраняем рассудок, - Бланка тоже перешла на "ты". - Но я вновь стала человеком.

   - Когда она уже вылетела из седла.

   - Да. Думаешь, это Мария звала на помощь? Хорошо же ты помнишь голос своей жены. Она не могла позвать! Так бы и осталась валяться посреди леса!