Бастарды

– Когда приходит весть, муаровые начинают подталкивать носителей на участие в турнире или в крайнем случае в войне. Там мы и собираемся. Старейшие, объявившие сход, рассказывают всем причину, и мы решаем, как должен поступить тот или иной клинок. Обсуждаем, у кого какие проблемы с носителем, подсказываем, как лучше поступить. Но это случается редко. В основном каждый клинок решает все вопросы сам, только иногда обращаясь к хранителям.

– И много у вас таких хранителей?

– Почти в каждом крупном людском поселении есть хранитель. Особенно если там есть воинский отряд. Вспомни, как в замке появился кузнец. Его гердан и есть хранитель. Я тебе рассказывал.

– Да, я помню.

– Вот так мы и живем.

– А это больно, менять носителя? – осторожно спросил юноша.

– Понимаешь, понятие боль неприменимо к стальным в том смысле, в котором оно применяется к людям, но приятного мало. Мы ведь, в отличие от вас, не умеем забывать. Да и живем мы намного дольше, чем вы. Рано или поздно, приходится менять носителя, если только не приходится отдаться горну, как это было с твоим первым старейшим.

– Он был хранителем?

– Да.

– Но почему?..

– Почему он решил отдаться горну?

– Да.

– Он понял, что ты не отступишь и погибнешь в бою. А кроме того, он устал. Он ведь был очень стар. Почти в два раза старше кузнецова гердана. А тому, даже по нашим меркам, уже много.

– А если бы я не отступил? Если бы продолжил бой? Ведь тогда получилось бы, что он сломался напрасно!

– Старейшие не ошибаются.

– Никогда?

– Никогда. Ведь они не люди, и они хранят память сотен лет. С годами у многих старейших появляется чувство предвидения. В определенных случаях они могут знать, что будет, если поступить так или иначе.

– Знаешь, иногда, после разговоров с тобой, я начинаю опасаться за свой рассудок. Это что же получается? Воин, купивший хороший клинок, перестает быть свободным, подчиняясь желаниям своего меча? То есть любой клинок с муаровым узором на лезвии становится хозяином, а его носитель, это просто вьючное животное, которое эту железку на себе таскает, точит его, полирует, смазывает. Так, что ли? Человек перестает быть хозяином своей судьбы? Тоже мне, пророки ржавые!

– Не горячись. Мы вмешиваемся только тогда, когда видим в этом острую необходимость. Во всех остальных случаях мы просто наблюдатели.

– Эй, длинный. По-моему, ты слишком разболтался. Захлопни-ка ножны гардой. Мы почти пришли. – Неожиданно услышал Ал-Тор еще один голос.

– Это нагината. Решила напомнить мне, что людям не стоит знать о нашем к ним отношении, – тихо проговорил клинок.

– Тогда передай ей, чтобы заткнулась и не лезла в чужие разговоры. Не ей решать, о чем нам разговаривать, – как можно громче постарался ответить Ал-Тор.

– Эй, длинный, это ты сейчас говорил? Что у тебя с голосом?

– Не я, – ответил клинок.

– А кто? – растерянно прозвенела нагината.

– Тебе повезло. Ты смогла услышать голос моего… – клинок растерянно замолчал, не зная, как правильно назвать Ал-Тора.

– Да ладно, не жмись. Говори как есть, я не обижусь, – усмехнулся юноша.

– Чего не делать? – переспросил меч.

– Ну, в смысле не теряйся.

– А-а. Понятно. У нас говорят, не тускней, – усмехнулся в ответ клинок.

– Так кого я там услышала, а, длинный? – ехидно прозвенела нагината.

– Его носителя ты услышала, чудо деревянное, – весело отозвался Ал-Тор.

– Кого?! Какого носителя? Это кто деревянная? Ты чего, длинный, совсем со своим бешеным с нарезки съехал?

– Не смей его оскорблять! – резко прозвенел меч.

Это прозвучало так яростно и неожиданно, что нагината надолго замолчала, пытаясь осознать услышанное. Потом, не удержавшись, осторожно спросила:

– Так это и вправду он говорил?

– Правда, – тихо ответил клинок.

– Он же говорил тебе, мы кровью кованы, – добавил Ал-Тор, машинально погладив ладонью рукоять клинка.

– Я, кажется, сейчас тресну по всему древку. Вот это новость. Сколько на свете живу, а про такое ни разу не слышала. А гердан знает?

– Дурацкий вопрос, подруга, – прозвенел клинок, – это ведь его повитуха меня ковал.

– Проклятье! А ведь верно. Кажется, я с вами тоже с нарезки съезжать начала.

– Не тускней. Все не так плохо. Только не звени об этом пока. Мы еще и сами толком не разобрались, кто из нас первый, а кто второй.

– А чего тут разби… А, ну хотя да. В твоей ситуации это непросто. И вправду потускнеть можно от такого. Знаешь, не хотела бы я оказаться на твоем месте. Как представлю, что я со своим медвежонком болтать начала, так аж страшно делается.

– А ты не представляй. Сами разберемся, – ответил ей Ал-Тор.

Тем временем они незаметно дошли до рыночной площади, и Ал-Тор вынужден был прервать контакт, чтобы определиться с направлением. Раздумывать и выбирать долго не пришлось. В утреннем воздухе раздался звон молота о наковальню и потянуло запахом горна.

Быстро определив их источник, Ал-Тор молча направился в сторону кузнечных рядов. По обычаю кузнечные и оружейные ряды располагались рядом. Точнее, рядом располагались оружейные лавки и кузни мастеров-оружейников. Кузнецы-ремесленники становились чуть дальше, соблюдая определенную иерархию.