Бастарды культурных связей. Интернациональные художественные контакты СССР в 1920–1950-e годы

Инициатива проведения выставки принадлежала голландцам: в начале 1931 года во Всесоюзное общество культурной связи с заграницей обратился Адриан Питер Принс, организатор общества «Нидерланды — Новая Россия», и сообщил, что может организовать выставку современной графики, скульптуры и архитектуры[145]. Для этого был создан комитет, в который вошли художник, руководитель общества «Социалистический художественный кружок» (Sozialistischer Kunstler Kreis, SKK)[146] Петер Алма, скульптор Хилдо Кроп и дизайнер Геррит Ритвельд. ВОКС попросило комитет при рассмотрении заявок на участие отдать предпочтение левой и революционной тематике, чтобы «зритель мог получить правильное и полное представление о левых направлениях в нидерландском искусстве»[147]. В СССР принимающей стороной выставки было ВОКС, и в итоге она была показана в Москве, Ленинграде и Харькове[148].

^{Залы ГМНЗИ во время проведения «Выставки революционных голландских художников». Живопись и графика. 1932. Фотография. Архив Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина}

Для советского зрителя это был первый опыт встречи с современным искусством Нидерландов. На экспозиции было в разной степени освещено развитие живописи, графики, скульптуры и архитектуры. Н. В. Яворская, «опираясь на прессу тех лет[149] и собственные воспоминания», писала, что на выставке в Москве были широко представлены художники «экспрессионистического направления». Она выделяет работы Чарли Тороп, Хендрика Шабо, отсылающие к постимпрессионизму, произведения Йохана ван Зведена, написанные под воздействием немецкого экспрессионизма, и рациональные композиции Петера Алмы[150]. Однако первое, что становится очевидным, когда рассматриваешь списки экспонатов и фотографии экспозиции, — это безусловная доминанта архитектуры. Живопись была представлена всего 12 произведениями (из них три работы Петера Алмы и три работы Виллема Босма, скульптура — шестью, в то время как графических листов было около 40, a фотографий зданий и архитектурных проектов — более 60. В то время как графика отражала развитие реалистического направления в голландском искусстве, архитектура была представлена авангардными проектами функциональной школы[151]. И в Москве, и в Ленинграде именно архитектурные проекты и полиграфия вызвали у посетителей наибольший интерес[152].

^{Залы ГМНЗИ во время проведения «Выставки революционных голландских художников». Архитектурные проекты. 1932. Фотография. Архив Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина}

Нидерландские функционалисты без преувеличения находились в авангарде современного движения, наравне с членами Баухауса и отдельными европейскими авторами они участвовали в формировании архитектурного языка, из которого и вырастала в 1920-е годы новая архитектура. Кроме того, в Нидерландах важнейшей частью общей градостроительной политики очень рано стали вопросы социальной ответственности архитектуры — проблема обеспечения жильем незащищенных слоев населения и строительства типовых домов[153]. Декреты и лозунги первого послереволюционного десятилетия обещали зодчим беспрецедентный для Европы масштаб строительной практики. Голландцы с энтузиазмом восприняли возможность приехать в СССР для участия в новых советских стройках. Молодые архитекторы — Йоханнес ван Лохем, Йохан Нигеман, Март Стам, Лотте Стам-Бесе — ехали в Россию с уверенностью, что именно здесь, в Кемерово, Магнитогорске, Орске, Макеевке, Кисловодске, они станут свидетелями возникновения нового мира. В свою очередь, приглашая иностранных специалистов в СССР, советские чиновники рассчитывали на их опыт стандартизированной застройки и создания инфраструктуры для поточно-конвейерного производства.

Нидерландские архитекторы столкнулись в Советском Союзе с очень низким уровнем строительной индустрии: дефицит квалифицированных специалистов, преобладание ручного труда, повсеместный простой техники. По иронии судьбы первые образцы архитектуры «современного движения» — направления, которое возникло в том числе в процессе освоения передовых технологий железобетонного строительства — возводились из дерева и кирпича. Большая часть масштабных проектов застройки, разнообразные и порой уникальные решения так и не были воплощены. Таким образом, на выставке 1932 года зрители могли увидеть тот образ нового мира, который должен был возникнуть в молодой республике благодаря прогрессивной архитектуре, но так и остался романтическим проектом.