Батальон прорыва

Память вновь явила Андрею заставу, первые дни войны, оборону Перемышля, отступление. От смешанного чувства радости и горести защемило сердце, ком подкатил к горлу. Скоморохов взял из пачки сигарету, прикурил, нервно затянулся, отошел в сторону.

Трошкин пихнул Голоту плечом.

– Чего это с ним?

– Он от этой границы в июне сорок первого ушел, а теперь вот вернулся.

Команда «По вагонам!» прервала разговор. Скоморохов бросил недокуренную сигарету на землю, задавил каблуком сапога, неторопливо зашагал к вагону.

Через два часа эшелон снова остановился. Теперь уже на территории Польши. Здесь батальону было приказано выгружаться и пешим порядком следовать к месту назначения. Польской деревни достигли уже к вечеру. Бойцов расположили в деревянных бараках, которые прежде служили казармами солдатам одной из частей вермахта. В двух километрах от деревни находилась линия укреплений, брошенная ими при отступлении. Туда-то и направилась рота автоматчиков на следующий день. Началась подготовка к боевым действиям. Командир взвода младший лейтенант Рукавицын бойцов не щадил. К месту учений добирались бегом, по глубокому рыхлому снегу. Остановились в ста метрах от оврага, за которым начинались брошенные немцами укрепления: две линии проволочных заграждений и окопы. Не успели отдышаться, как поступила новая команда от комвзвода:

– Приказываю: преодолеть линию обороны противника, занять окопы, отразить атаку танков.

Трошкин не утерпел:

– Чем отражать? У нас ведь ни патронов нет, ни гранат. Да и какие танки? Говорят, что немцы отсюда далеко.

– Не так далеко, как вы думаете, красноармеец Трошкин. А танки наши. Стоят здесь на ремонте, вот мы и попросили их по окопам поездить, чтобы из вас танкобоязнь выбить, кто в этом нуждается. А подбивать их за неимением гранат вы будете снежными комьями.

Теперь возмутился Голота:

– Мы шо, дети, в снежки играть, или новобранцы необученные? Тут все командиры, хоть и бывшие. Некоторые с первых дней войны воюют.

К нему присоединились другие бойцы:

– Верно!

– Чего резину тянуть, отправили бы сразу на передовую!

– Скорее отличимся или ранение получим, скорее в строй вернемся в прежнем звании!

Лицо младшего лейтенанта словно окаменело, шрам на лице побагровел, голос сорвался на крик:

– Или пулю в лоб! Вы командиры! А потому должны воевать в два раза лучше! Многие из вас потеряли навыки, находясь в плену и на оккупированной территории, не участвуя при этом в боевых действиях. Для меня вы красноармейцы, которых я должен обучить! И я буду вас учить, невзирая на ваши прежние звания и заслуги! Потому что нам в скором времени предстоит вместе идти в бой, и от того, будем ли мы к нему готовы, будет зависеть наша жизнь! – Рукавицын снял шинель, повесил на сук дерева. – А теперь слушай мою команду! В атаку! За мной! Ура!

Командир взвода первым побежал по склону оврага. За ним с криками «ура!» устремились штурмовики.

Со склона скатились легко, утопая в снегу, миновали ложе оврага, с трудом преодолели подъем и уткнулись в колючую проволоку. С собой ни ножниц для разрезания «колючки», ни лопат и ножей, чтобы перерубить деревянные колья и проделать проход в заграждении. Помог боевой опыт и знания бывших командиров. Одни побросали на «колючку» ватники и шинели, другие стволами автоматов приподняли низ проволоки, помогая товарищам проползти под ней, а те, в свою очередь, оказавшись с другой стороны заграждений, проделали то же самое. Подобными способами преодолели второе проволочное заграждение и с ходу заняли окопы, на которые уже наползали три тридцатьчетверки, тяжелый танк ИС-2, трактор и одна самоходная артиллерийская установка ИСУ-152. Она-то и двинулась на отделение Скоморохова.

Голота сдвинул шапку-ушанку на затылок.

– Ща «зверобой» нас утюжить начнет.

Скоморохов бросил удивленный взгляд на одессита:

– Кто?

Голота усмехнулся.

– Ну ты, сержант, и темнота. Засиделся ты в плену и в партизанах, от жизни отстал. Хотя верно, откуда тебе знать, когда ты в Красной армии находился, таких машин еще не было. Впрочем, я и сам их после плена увидел и кое-что об них узнал. И вот шо я тебе скажу: эта самоходка лучшие фрицевские танки со звериными названиями, всякие там «Тигры», «Пантеры» и «Элефанты», как сэмачки лузгает. За то её и прозвали «зверобой», а немцы «консервным ножом» называют.

Скоморохов внимательно посмотрел на бронированную машину, жерло мощного ста пятидесятидвухмиллиметрового орудия грозно взирало на бойцов в окопе.

– Сейчас мы с ней поближе познакомимся, – сказал Андрей и громким голосом добавил: – Приготовиться к отражению атаки!