Батальон прорыва

Опыт войны научил: будь всегда настороже, опасность может подстерегать отовсюду, расплата за невнимательность – жизнь. Андрей взял автомат на изготовку, пробежал взглядом по ближайшим деревьям и кустам. Не зря. Зоркий глаз пограничника выхватил притаившуюся за стволом дерева фигуру немецкого солдата в каске с маскировочной сеткой и камуфлированной куртке. Откуда? Ведь наши части прошли здесь совсем недавно? Но сейчас ответ на этот вопрос был маловажен, немец целился в тридцатьчетверку из фаустпатрона. Тридцатьчетверка была защищена сетчатыми противокумулятивными экранами, но спасут ли они машину, Скоморохов не знал, да и с расстояния около двадцати метров фаустник мог легко поразить уязвимое место танка. Андрей понял, что не успеет уничтожить немца до выстрела. Перед глазами встал изуродованный выстрелом из фаустпатрона танк «Резвый» и обезображенные тела погибших танкистов. И все же возможность спасти экипаж была. Андрей слышал, что выпущенные из фаустпатрона гранаты сбивали автоматной очередью, как уток на охоте. В который раз ему должно было помочь умение метко стрелять. Оно не подвело. Граната разорвалась, не долетев до танка, но фаустник мог выстрелить еще раз. К тому же из леса раздались выстрелы из автоматов и винтовок. Взрыв в середине колонны означал, что фаустник не один, следовательно, надо было выбить немцев из леса. Из грузовика, который следовал за танком, уже выпрыгивали бойцы отделения Милованцева.

Немцев в лесу оказалось немного. Оставляя среди деревьев убитых и раненых, они быстро отступили. Преследовать их у батальона времени не было, поэтому, отогнав неприятеля, штурмовики, собирая раненых и трофеи, возвращались назад. На полпути Милованцев окликнул Скоморохова. Остановились неподалеку от дерева, под которым лежало тело немецкого солдата. Милованцев достал из кармана пачку немецких сигарет.

– Дай прикурить, а то я зажигалку где-то обронил.

Скоморохов неторопливо достал трофейную зажигалку, дал Милованцеву. Владимир прикурил, выпустил струю дыма, спросил:

– Тебя что, зацепило?

Скоморохов тронул пальцами кровавую ссадину на правой щеке.

– Веткой оцарапал.

Милованцев посмотрел за спину Скоморохова. Распростертое на земле тело солдата вермахта вдруг ожило. Немец быстро поднялся. Милованцев увидел в его руках автомат. Сильный толчок опрокинул Скоморохова на землю, секундой позже автоматная очередь прошила грудь Милованцева. Андрей перекатился, выстрелил в немца. Очередь отбросила того к дереву. Андрей выстрелил еще раз, вскочил, подбежал к Милованцеву. На выстрелы сбежались другие штурмовики, но ни они, ни Скоморохов помочь товарищу уже не могли. Ленинградец был мертв. Горькие мысли стучались в виски Андрея: «Почему?! Почему товарищи уходят один за другим, а его даже не ранило?! Почему Милованцев погиб, когда до конца войны осталось совсем немного?!» Андрей стиснул зубы. Война забрала у него последнего близкого человека…

* * *

На следующий день Андрею Скоморохову перед строем вручили медаль «За отвагу» и в тот же день вместе с несколькими штурмовиками вывели с передовой для восстановления в званиях и офицерских правах. В штабе батальона на бойцов, исключенных из состава подразделения, заполнили боевые характеристики. Скоморохов не знал, была ли эта милость по отношению к нему плодом стараний старшего оперуполномоченного отдела «СМЕРШ» капитана Шилохвостова или хорошее отношение к нему командования батальона, оценившего его заслуги, но теперь он вновь становился командиром Красной армии. После сдачи экзамена на знание Боевого устава ему вернули звание, выдали офицерские документы, погоны и новую форму.