Батенька, да вы трансформер (сборник)

Следующий день я провел дома, стараясь не попадаться никому на глаза. Зазвонил телефон. В трубке был Стас: «Врубай ТВЦ!» Я послушался и увидел выпуск «Петровки, 38». Там были мы. Сюжет начинался с рассказа о том, как бдительные милиционеры предотвратили чуть ли не политическую акцию, которую собирались организовать члены молодежной экстремистской группировки. НБП напрямую не называлась, но полунамеками корреспондентка давала понять, что в Лужниках пойманы члены чего-то очень разветвленного и очень опасного. В кадре, естественно, были мы. К чести сотрудников милицейской передачи, речь Станислава вошла в сюжет практически полностью. «Охренеть», – только когда передача закончилась, я осознал, что меня впервые показали по телевизору и что я продолжаю прижимать трубку к лицу. «И чо будет?» – отозвался в трубке Стас. «Не знаю», – ответил я. «Ты знаешь, я посмотрел рюкзак. Я, оказывается, охотничий нож, который батя подарил, не выложил. Хорошо, менты не поняли, что он в потайном кармане, и не нашли», – виновато сообщил Стас. Стоило мне положить трубку и представить, чем могла обернуться эта оплошность друга, как телефон снова стал разрываться. Звонили одноклассники и одноклассницы, сообщавшие, что мы просто герои. История, деформируясь от одного к другому, начинала звучать совсем фантастически. Те, кто передачу не смотрел, звонили уточнить, правда ли мы громили предбанник «Лужников» бейсбольными битами и правда ли жгли файеры и дрались с ментами. Меня, к слову, обрушившаяся на голову локальная популярность в восторг не приводила совершенно.

Следующим утром школа встретила нас чуть ли не массовыми овациями. Виктор Онуфриевич решил взять внеплановый отпуск, хотя с ним после инцидента мне хотелось пообщаться больше всего. Но тут пришло время ощутить реальные плюсы от вчерашней передачи. К нам со Станиславом, когда мы, совершенно осоловелые, курили на школьном крыльце, подошли две одиннадцатиклассницы. Обе были на голову выше нас, красились ярко, казались мне тогда прекраснее любого лукбука Agent Provocateur и вообще были девушками месяца в нашем со Станиславом несуществующем мужском глянце круглый год. «Это вас же вчера в Петровке показали?» – спросила волоокая красотка. Мы стали мямлить, что, в общем-то, да, но нас не так поняли, бит не было, мы вообще не группировка. Девушки, усмехаясь, выслушали нас и протянули нам по черному маркеру. Пока мы, сжимая их, пытались понять, что к чему, они оттянули вороты маек вниз. Мне казалось, что меня обдало божественным свечением, как в мультфильмах. «Распишетесь?» – спросили они.

Не помню, сколько потов с меня сошло в этот момент, не помню, ровной ли вышла подпись, не знаю, зачем им это было нужно. Знаю только, что это был первый случай, когда меня показали по телевизору, и первый раз, когда я расписался на сиськах. Надеюсь, будет второй. И не последний. Только без задержаний и швыряния моего имущества в реку.

Майкл Сванго, сериальный убийца

Александр Носков

Эстетские изыски Ганнибала Лектера приучили нас к тому, что маньяк должен быть собранным, пресыщенным, очень организованным и чопорным подонком с надменной ухмылкой превосходства над остальным человечеством. Но наш врач-убийца совсем не таков. По отзывам коллег и преподавателей из Southern Illinois University School of Medicine, Сванго – крайне неаккуратный разгильдяй. По способу умерщвления – тоже отнюдь не искатель. Правда, последовательный и эффективный, словно чума. Он травил всех подряд: пациентов своих и чужих, коллег, любимую женщину. В больницах он выписывал опасные лекарства или превышал дозировку, а сослуживцев регулярно подкармливал крысиным ядом, сердобольно выслушивая жалобы на плохое самочувствие.

История Майкла Сванго – повествование прежде всего о том, как люди с готовностью отворачиваются от реальности, лишь бы не допустить Апокалипсис в свою комфортную жизнь. И, конечно, он – явно не последний маньяк, которому имидж врача, уважаемого члена общества, долгое время помогал избегать наказания. Его карьера убийцы длилась почти двадцать лет.

Эпизод 01

О детстве Майкла Сванго в Такоме (штат Вашингтон) известно не слишком много. Его родным повезло больше, чем мачехе другого знаменитого отравителя Грэма Янга, и все они выжили. Когда Сванго подрос, он пошел в медицину и там лицезрел угасание и смерть. Работая врачом скорой и медбратом, он буквально ощущал ее кончиками пальцев.

Будучи талантливым студентом, особенно в связанных с химией дисциплинах, он отдавал предпочтение работе на вполне рядовых должностях и не особенно стремился идти вверх по карьерной лестнице. В конце 70-х никто не думал о нем плохого, хотя позже, конечно, звучали заявления, что уже тогда он проявлял чрезвычайный интерес к умирающим.