Батюшков не болен

Весной-летом 1818 года Александр I снова в дороге. Его ждут на юге с инспекцией военных поселений – в Бессарабской и Новороссийской губерниях, а также во 2-й армии генерала Беннигсена, о неудовлетворительном состоянии которой в столицу давно поступают тревожные донесения.

Далее через Одессу – в Крым.

Царское путешествие начнётся в февральской Москве, потом император отправится в Варшаву на открытие польского Сейма, оттуда в Пулау к Чарторыйским, далее уже знакомый нам Каменец-Подольский, потом Кишинёв – губернская столица под предводительством генерала Бахметева – далее Тирасполь, так некстати выгоревший буквально накануне высочайшего визита.

Царской милостью погорельцы получат долгосрочный беспроцентный кредит в 350 тысяч и единовременную субсидию (9100) – “для раздачи жителям тираспольским в виде подаяния по назначению бывшего в сем городе Комитета”.

1 мая император прибывает “немецкими колониями” в Одессу.

Заселить черноморские степи иностранцами было мечтой Екатерины. Однако полноценная колония появится на берегу Чёрного моря только в новом веке, когда разорённые войной и налогами немцы станут массово переселяться в Новороссию. В честь высочайшего визита в колонии сооружены триумфальные арки; разряженные девицы распевают приветственные песни; дорога усыпана цветами; кавалькада останавливается. Как называется сей милый городок? Кайзергейм, ваше императорское величество. “Императорский дом”? Нет, название Александру не по вкусу. Может быть, Люстдорф – “Весёлое селение”? Ведь вы так славно поёте?

С чем Одесса и остаётся в будущей истории.

Теперь это район города Черноморка.

Батюшков прибывает в Одессу спустя два месяца. Он едет через Кременчуг, Полтаву и Николаев. В одной коляске с ним путешествует Сергей Муравьёв-Апостол, боевой 22-летний майор, член тайных обществ (о чём Батюшкову ни сейчас, ни тем более потом не будет известно) – и собака Зорка.

Сергей Иванович едет в Одессу к родителям, а Батюшков и Зорка – к морю.

В 1818 году Одесса ещё не тот блистательный город, каким она станет лет через пять-десять. Ещё нет Ботанического сада – Карл Десмет заложит его спустя два года, и в “насильственной тени” его “младых ветвей” отдохнёт не Батюшков, а Пушкин. А Батюшков будет гулять в Дерибасовском городском “под сению” акаций, которыми впоследствии засадят и весь город. Только через десять лет откроют памятник Ришелье на Приморском бульваре, а знаменитую лестницу – через двадцать. Ещё нет Приморского бульвара, и над голым обрывом к морю видны заросшие травой руины турецкой крепости Ени-Дунья. Не скоро появится и музей “для хранения накопившихся предметов древности”, которые лежат здесь буквально под ногами.

Город расчерчен по плану, и в этом шахматном рисунке всё его будущее. Улицы Одессы сбегают к морю по балкам. В 1818 году они голы и продуваемы степными ветрами, а пешеходов нещадно поливает солнце, подсвечивающее облака жёлтой каменной пыли.

Иностранная речь – немцы, греки, англичане, турки.

“Итальянцы пилят камни и мостят улицы: так их много!”

Действительно, крупные торговые дома Одессы принадлежат уважаемым итальянским фамилиям; можно сказать, в городе сплелись связи чуть ли не всего Средиземноморья. Итальянский здесь – язык международного общения. Даже знаки на улицах на двух языках. А как по-оперному глубоко и мелодично звучит любимый язык Константина Николаевича в устах обычных камнетёсов!

Каменными плитами перекрывают сточные канавы – старые деревянные на перекрёстках не выдерживают нагрузки. Стук копыт, грохот колёс, крики возниц. Пыль, пыль. Кораблей в карантине с каждым годом всё больше. Гружёные подводы тянутся в порт бесконечными вереницами. А ведь город нужно ещё напоить, то есть доставить по домам тысячи тонн воды с Фонтана.

Нет, деревянные не выдерживают.

Чума 1812 года унесла треть населения, но город давно оправился от мора. В 1818-м Одесса переживает торгово-строительный бум. “Коммерция его создала и питает”, – скажет Батюшков. Он будет прав: не только коммерческое, но и пассажирское сообщение со Средиземноморьем вот-вот откроется. В камне для мостовых дефицита нет уж точно. Порожние суда везут его тоннами: для балласта. Разгружают, пилят, укладывают. А пустые трюмы заполняются главным экспортным товаром Одессы, пшеницей. Впрочем, в 1818 году в Италии и свой урожай неплох, и “все здесь плачут” – “торговля скифскою пшеницею идёт плохо” (К.Н. Батюшков – А.И. Тургеневу).

“…вот как трудно Провидению угодить на всех”.

Батюшков живёт в Одессе в доме графа Карла Сен-При, старого знакомца своего ещё по Каменцу-Подольскому, где Карл Францевич служил гражданским губернатором. В 1818 году Сен-При ждёт назначения губернатором в Херсон. Он планирует поставить на Днепре современные шерстомойни. В Одессе он занимается упорядочиванием коммерции. Десять лет как в городе открыт Коммерческий суд, решающий торгово-финансовые споры. Вскоре начнёт работу и отделение Коммерческого банка. Благодаря графу международный капитал в Одессе чувствует себя в безопасности и приумножается.