Батурино – гнездо родное

Неподалеку от Иерусалима расположилась деревня Аната. Исследователи предполагают, что это поселение в прошлом именовалось Анафоф. Оно было родиной славного израильского пророка Иеремии. Отец Антонин приобрел здесь участок земли размером 370 квадратных метров. На этой территории сохранились остатки древней христианской церкви, небольшая часть стен, мраморные плиты пола, основания колонн.

Еще одно приобретение отца Антонина. В городе Тивериаде, неподалеку от Тивериадского озера, батюшка покупает 773,93 квадратных метра земли. Здесь впоследствии строится дом для паломников. В одной из комнат дома устраивается часовня. Отец Антонин именует это строение "дом со сводами"… Такая многоважная работа вновь захватывает нашего дорогого батюшку.

Но блестящая деятельность отца Антонина во славу Божию, на благо Русской Церкви, России, православных христиан, вызывает недовольство у Консульства. На труды батюшки смотрят угрюмо-недоброжелательно. Его инициатива не приветствуется, вызывает раздражение. За спиной консульства стоит Палестинский Комитет, Борис Павлович Мансуров. Он, во что бы то ни стало, хочет нейтрализовать неутомимую деятельность отца Антонина, а его самого спровадить на пенсию, отослать из Палестины в какой-нибудь отдаленный российский монастырь, что уже было с Епископом Кириллом и архимандритом Леонидом.

У недоброжелателей батюшки созревает коварная мысль – нужно ликвидировать Духовную Миссию, консула возвести на степень генерального, для удовлетворения духовных нужд русских поклонников при Консульстве создать домовую церковь, в которой бы служил иеромонах, отца Антонина отрешить от всех дел. Тогда поклонническое дело, земельные участки, постройки перешли бы во владение Консульства и под главенство Палестинской Комиссии, то есть – Бориса Павловича Мансурова. Каково? Дьявол мог бы торжествовать победу. Ходотайство о подобном устроении дел, исходившее от Палестинской Комиссии, направилось в Святейший Синод.

Отец Антонин, узнав о кознях своих недоброжелателей, вознегодовал. Он пишет послание Борису Павловичу Мансурову. "Был ли хотя один момент, в который бы я мог польстить себя мыслию, что Ваше превосходительство не позабыли меня, цените меня по-прежнему и отдаете мне справедливость в моих неизменно тех же самых стремлениях и усилиях – отстоять, закрепить и, насколько могу, прославить имя России в тесном кружке моей деятельности в Святой Земле. Как же все эти трудные и большею частью скорбные для меня годы смотрела на службу мою Палестинская Комиссия? Простите за правду, недоброжелательно. Этот взгляд с моей личности переносился, конечно, и на всю Миссию, а затем он же передавался в Министерство иностранных дел и, что всего прискорбнее для меня, в самый Святейший Синод… Напрасно бы я стал доискиваться, в чем моя вина и отчего я в Иерусалиме оказался вдруг чуть ли не камнем соблазна и, во всяком случае, не драгоценным камнем, а булыжником, которым может помыкать всякий консул… Чтобы не столкнуться ни с кем ни на политическом, ни на церковном-каноническом, ни даже на Миссионерском поприще, я ограничился одним чисто поклонническим значением своей Миссии и нашел способ путем территориальных приобретений и устройством в разных местах русских приютов, поставить ее и крепче и весче, и, пожалуй, даже более блестяще, когда бы то ни было в другое время в Палестине. Могла простить мне это "система"? Я не дитя, чтобы поверить этому. Но обращаюсь к Вам превосходительнейший Борис Павлович, "человеку честному, и искреннему", в чем погрешил я перед Отечеством, царем, Богом, что стал приобретать в собственность России то, что еще осталось, Божиим проведением, в Святой Земле ценного… Ведь во всякой другой земле христианской подобного ревнителя по крайности осыпали бы похвалами. А у нас я, прослуживший обществу русскому и Церкви Русской на теперешнем месте своем верой и правдой 14 лет, и со мною человек, стоящий не только хвалы, но блестящей награды, которого умом, тактом, смелостью и неподкупной честностью, не говорю уже о беззаветной преданности России, достигнуты мною такие невероятные результаты, – смиренный драгоман Миссии (Якуб Халеби) – не только не оценены, но подвергаемся ожесточенного преследованию со стороны своего консула".

Письмо остается без последствий… Казалось бы, дьявол восторжествует. Но нет на то воли Божией, чтобы сатана праздновал победу.

Летом 1880 года сиятельный граф, искренний почитатель отца Антонина, адмирал Евфимий Васильевич Путятин, зная о катострофическом положении Духовной Миссии, обращается за помощью к Императрице Марии Александровне. И повеление о низведении Духовной Миссии на положение консульской церкви, отменяется. "Великая христолюбица, всемилостивейшая матерь милосердия", – так называет отец Антонин Государыню, властно настояла на прекращении неправедного дела. Правда восторжествовала!

Отец Антонин облегченно вздохнул. Хотя, конечно же, хорошо понимал, что враг нашего спасения не перестанет бороться против него. Поэтому надо бдеть и молиться.