Батый

Назначение Илджидая означало смещение Бачу-нойона, прежнего наместника великого хана в странах Малой Азии и Закавказья, точнее, подчинение его новому правителю этих областей. Бачу-нойон, как мы помним, был недоброжелателем Батыя. Но от произошедшей перемены Батый ничего не выгадывал; более того, его позиции в регионе должны были серьёзно пошатнуться. С Бачу-нойоном он по большей части не слишком считался. Теперь же в непосредственной близости от его владений появился значительно более влиятельный правитель, человек, всецело преданный Угедееву дому и облечённый Гуюком огромными полномочиями. К тому же Батый с полным основанием мог считать Илджидая своим личным врагом: ведь это сын Илджидая Аргасун грязно оскорблял его во время Западного похода. По некоторым сведениям, Гуюк поручил Илджидаю схватить «тамошних наместников Бату» и тот даже приступил к исполнению этого приказания³¹. Всё это таило в себе огромную опасность для правителя Улуса Джучи. Тем более что вслед за Илджидаем на запад намеревался выступить и сам великий хан. Ситуация накалялась с каждым месяцем.

Ещё летом 1247 года на восток, в направлении монгольских владений Гуюка, двинулся и Батый со своей ордой. Об этом узнали монахи-францисканцы, возвращавшиеся в Европу. Самого Батыя они встретили в мае в обычных местах его кочевий, но позднее до них дошли слухи о том, что «из своих владений он уже направляется к Куйюк-хану»³². Правда, продвигался Батый чрезвычайно медленно, не торопясь, так что лишь к весне следующего, 1248 года он достигнет восточных границ Улуса Джучи. Вместе с ним выступили в поход и его братья.

Внешне всё выглядело вполне благопристойно: поддавшись на уговоры родичей и нойонов, Батый, казалось, нашёл в себе силы наконец-то перебороть болезнь и отправиться в Монголию для того, чтобы поклониться новому великому хану, совершить положенные церемонии и, в свою очередь, получить причитавшуюся ему долю подарков. Рашид ад-Дин (ошибочно относивший его выступление ко времени, предшествующему избранию Гуюка) так писал об этом: когда эмиры в очередной раз попросили Бату приехать, то, «хотя он и был обижен на них и опасался печальных событий из-за прежних отношений, но всё же тронулся в путь и двигался медленно» — настолько медленно, что ещё до его приезда ханство было утверждено за Гуюк-ханом³³. Но готов ли был Бату и в самом деле совершить всё, что требовал от него обычай? И как намеревался встретить его Гуюк? Арабский историк XIV века аль-Омари считал, что и Гуюк, и Бату с самого начала готовились к вооружённому столкновению друг с другом³⁴. Впрочем, кто знает, чем могли бы закончиться все эти передвижения громадных масс войск во главе с двумя самыми влиятельными, но ненавидящими друг друга людьми Монгольской империи? Не привело бы столкновение между ними — особенно в случае поражения Батыя — к новому жестокому разорению западных областей, в том числе и Руси? Или к новому походу монгольских армий в Европу? Однако произошло событие, в очередной раз круто изменившее ход монгольской, да и всей мировой истории.