База 211

Они вчетвером вышли в морозную вьюгу. Видимость ухудшалась с каждой минутой, но Медведь утешил – к утру пурга уляжется, может, выйдет и солнышко. Он был не в себе, бедняга Герхард, однако остаться возле трупа Гуди не пожелал. Нельзя же отпустить их одних в такую ночь! А с арсеналом ничего не случится. Безупречный нюх подсказал ему – никого из посторонних сейчас нет поблизости, ни оборотней, ни людей. Даже присутствия Лис не смог он уловить. Значит, убежала она куда-то совсем далеко, конечно, если поискать, Герхард нашел бы ее, но главное теперь – Волк.

Они двинулись к догоравшим останкам разрушенной электростанции, там еще хватало огня, чтобы осветить дорогу.

– Сюда, – позвал их Марвитц, первым вступивший в груду раскаленных обломков. Кажется, он-то давно знал, что приключилось с Волком.

Это было не столько ужасное, сколько необыкновенное зрелище, по крайней мере, Сэм никогда более не смог бы нигде увидеть такого. Он сразу догадался, что произошло, а кое-что и додумал, и громко сказал остальным:

– Волк попытался обернуться. В тот самый миг, когда грянул взрыв. Молекулярная механика процесса мне пока непонятна. Но перепад температур… Уйти в сторону он не мог. А будто свернулся в коконе из плазмы. Плюс в эпицентре взрыва вакуумный эффект. Это конечно не объясняет до конца…, – и тут Сэм замолк, просто оттого, что никому не было дела до его пространных разглагольствований.

Волк лежал на боку. Только неподходящее это слово «лежал». Статуя зверя из черного прозрачного стекла, или камня, опрокинутая будто бы с пьедестала, с одной отколотой лапой. Именно отколотой: труп Волка полностью кристаллизовался, его останки не получалось назвать органическим телом, ни мертвым, ни живым.

Великий Лео, как в нарочно замедленном танце, уронил оба автомата в обожженную пеплом снежную грязь, ноги его подогнулись, и гауптштурмфюрер деревянной куклой рухнул на колени. И так стоял, без слез, без гнева, без злобы, с остекленевшим взором, выражавшим полное отсутствие чувств. Потом он протянул руки, содрал с усилием твердые кожаные перчатки, и голыми ладонями дотронулся до черного изваяния. Тело тут же распалось на мельчайшие, в пыль, острые осколки, тонкой алмазной россыпью заблиставшие на снегу. Великий Лео дернулся, поднес ладони к самым глазам и стал смотреть. Долго и в полной тишине. Замерли и доктор с Сэмом, перестал всхлипывать Марвитц. Его собственное горе казалось теперь сущим пустяком перед чудовищной картиной безмолвного отчаяния существа, пытавшегося в эту минуту вспомнить и возвратиться в человеческое состояние и безуспешно пробовавшего найти дорогу. Когда ничего не вышло, и Великий Лео вернулся к ним таким же одиноким стервятником, каким был и прежде, утратившим безвозвратно единственную надежду на выздоровление, Сэму сделалось при виде этого несостоявшегося превращения скверно до тошноты.

– Я найду того, кто это сделал. МЫ найдем того, кто это сделал. Человек или оборотень, он пожалеет, что родился на свет. Поганая сволочь! – страшно просипел Великий Лео сквозь стиснутые зубы.

– Они мою Гуди убили тоже! – эхом отозвался Марвитц, но в его голосе не слышалось особенной злости, одно лишь непонимание до конца так и не осознанной потери.

– Пойдемте, герр Ховен. Я сделаю вам укол, – вроде бы некстати произнес доктор и взял гауптштурмфюрера за локоть. Но, как ни странно, Великий Лео послушно дал себя увести.

Сэм и Марвитц подобрали автоматы, неспешно двинулись в поселок. Через несколько шагов, однако, Медведь остановился, рука его нащупала затвор, но тут же и отпустила.

– Лис возвращается. Сейчас все узнаем. – Он вдруг резким рывком толкнул Сэма к себе за спину. – Осторожней надо, на тебя может броситься. Лис – она такая, особенно после погони.

Красавица рысь, взметая за собой кружащиеся по ветру снежинки, отчаянными прыжками неслась прямо на Марвитца. У его ног она перекувыркнулась, села на задние лапы, поджав пушистый с кисточкой хвост, оскалилась и зарычала в сторону Сэма, опасливо высунувшегося из-за спасительной, монументальной фигуры Медведя.

– Ну-ну. Будет тебе! – прикрикнул на нее Марвитц и вдруг пожаловался: – А мою Гуди совсем убили. И Волка тоже.

Лис стремительно взмахнула хвостом, что, видимо, должно было обозначать сочувствие, поднялась на четыре лапы, влажным носом ткнулась Герхарду в правое колено.

– Пойдем уж, – согласился с ней Марвитц.

Пересказывать дословно то, что сообщила им Лис, вышло бы делом долгим и неблагодарным. Ее косноязычие и скверное произношение вкупе с явным неумением излагать мысли связно вынудили Сэма переложить услышанную повесть в доступный пониманию текст.