База 211

Беда, что погиб Волк. Для него, лично для Лео Ховена, это беда из бед. На базе мелют чушь про трагедию отца, потерявшего пусть и приемного, но любимого сына. Никакой ребенок для собственного родителя не мог значить столь много, сколь много Волк значил в его жизни. А он так никогда и не узнал его настоящего имени. Не потому что не мог, выяснить подробности вышло бы делом одной недели, и то лишку. Только не желал Лео ничего выяснять. Этот мальчик пришел к нему сам. Единственный пришел. Когда он позвал. Лео не искал его по чащобам, преследуя не столько неведомого зверя, сколько свое непомерное «Я», не наткнулся случайно в скитаниях по Тибету, и была ли то случайность, а не провидение божие, вот вопрос? Это Волк нашел его, потому что сам захотел. Разве может кто-то или что-то разорвать ТАКУЮ связь? Оказалось, очень даже может. Обыкновенная человеческая смерть. И никому не понять, что в скромном юноше находил он именно то свое отражение, которое всегда было в нем, но Лео презирал его, не желал выпускать на волю, держал взаперти, пока оно не позабыло само себя. А Волк вот напомнил. Гауптштурмфюрер Ховен не раз поднимал руку на другого человека и убивал тоже не раз. Вспомнить хотя бы стихийно вдруг возникший матросский бунт в позапрошлый приход «Швабии». Он лично расстрелял каждого пятого, даже боцмана, без исключения, раз после четвертого – получи пулю в затылок. Ставил на колени и стрелял. Никто даже не посмел подняться и посмотреть ему в лицо. Каждый считал про себя, и тем только были заняты. Третий, четвертый, пятый, кто бледнел и оседал на ватных ногах, в холодном поту и дрожащий, а кто хватал воздух ртом от счастья, потому что его миновало в этот раз небытие. Дураки, небытие и есть настоящее счастье, потому что все несчастья как раз там и завершают свой мучительный бег.

А его Волк, он никого не убивал. Никогда. Мальчик даже приемам рукопашного боя учился на манекенах. Дескать, не может избивать своих же немцев. Силища у него на поверку не многим меньше, чем у Марвитца была. И Волк ее стеснялся. Он вообще-то мало о чем догадывался. Идея Великой Германии его не занимала, а Лео и не настаивал. Конечно, ничего малыш толком не ведал о концентрационных лагерях разных категорий, кроме слухов, да и слухи те гауптштурмфюрер опровергал, мол, все выдумки. Хотя ему ли было не знать? Именно в этих лагерях тренировал он Лис, единственного оборотня из всех, для которого охота и убийство были профессией и настоящим образом жизни. Ведь не считать же ремеслом кровожадную месть Марвитца заблудившимся браконьерам и смотрителям-егерям, он ненавидел их люто и оттого иногда с большой голодухи ужинал зазевавшимся лесником.