Базалетский бой (Великий Моурави - 5)

Нетрудно догадаться, зачем царь Георгий Третий, возложив на себя зубчатую корону, унизанную жемчугом, и облачившись в муаровый кафтан с золотым кружевом, устроил пышное совещание князей совместно с духовенством. Справа от царя сидел католикос Малахия, кутатели - митрополит Кутаисский, гелатели - митрополит Гелатский, архиепископы Хонский, Джручский, Никорцминдский, епископы, архимандриты и настоятели. Слева двадцать князей Нагорной Имерети и двадцать - Долинной.

Но нет, не изменяет Георгий Саакадзе своему слову, не льстится ни на какие посулы. И потом... слишком тесно в Имерети даже усталому "барсу".

А имеретины все убеждали, взывали к сокровенным чувствам, пророчили суд божий, ссылались на законы земли.

- Мудрый Моурави, ты, как хороший искусник, из солнечных блесков добываешь золото и из лунных лучей - серебро. А разве имеретинское войско для тебя не то же серебро? Не с ним ли ты найдешь то золото, что недавно потерял?

- Ты, источник умственный, просветил нас удивительными деяниями, так тебе ли не склонить сонм врагов к стопам своим?

- Единый бог, безначальный и бесконечный, неведомый и страшный, неприступно в небесах обитающий, - повелитель небесный и земной! Он взирает на воинство свое! Сын мой, зачем искать у нечестивцев то, что предлагают тебе братья во Христе?

- Святой отец, - Саакадзе, как всегда, склонился перед католикосом, не властен я над мыслями, обуревающими меня. Не только священная месть толкает меня в погоню за бурей! Нет, не смею я использовать народ Имерети для битвы, как верно ты определил, с нечестивцами сатаны.

- А разве Леван Дадиани, пожелавший покорить Имерети и править ею по-собачьи, не менее достоин удара твоего меча? - с укоризной сказал царь, приподняв оправленный золотом жезл так, чтобы стал виден резной на камне образ.

- Царь царствующих изрек истину! Утешь меня, возьми с войском моим под свой покров! - вскрикнул Джоджуа. - Пойдем на Левана, ослепленного злом и корыстолюбием!

- Присоедини и меня к войску своему! - проговорил пожилой князь, рисуясь благородной осанкой и искоса наблюдая, какое впечатление произвело его великодушие на Саакадзе.

И князья наперебой стали предлагать свои войска, коней, запасы, но при этом сами страстно жаждали лишь одного: мечом Саакадзе поразить Левана Мегрельского и навсегда избавить свои владения от опасности.

На минуту Саакадзе померещилось, что он в Метехи и бряцают своими доспехами, мечтая о мече Моурави, князья Картли, устрашенные новой угрозой: "Вот князь Чиджавадзе - чем не Квели Церетели? А почтительный Баадур не похож ли на двуликого Джавахишвили? А Джоджуа? О, этот похож на десять князей, отмеченных одним лицемерием! И остальным мог бы дать двойную фамилию".

Саакадзе затаил усмешку. "Нет, владетели, Моурави создан не для сохранения замков, не для упрочения ваших устоев! Я ли ради получения от вас войска для битвы с врагами не ублажал вас? Я ли не обогащал ваших глехи воинскими званиями? Не возвеличивал ли ваши фамильные знамена в битвах? Не прославлял ли ваших княгинь? Как видно, правдива пословица: "Сколько хищников ни корми, все в лес тянутся".

"Колеблется Саакадзе!" - так превратно истолковали его молчание духовенство и князья Нагорной и Долинной Имерети и усилили натиск.

- Добром помянем, Моурави, непостижимое благочестие твое! - проговорил митрополит Захарий и вскинул правую руку, как бы призывая в свидетели небо.

- Разве не заметил ты, Моурави, своим проницательным оком, - изогнулся лисицей сорок восьмой князь, сидевший слева, - как, поджав хвост, бежал при одном твоем приближении Леван Дадиани?

- В Самегрело произошло большое смятение! - подхватил оживленно Джоджуа. - Прискакав в свой волчий дворец, коварный властелин выкрикнул: "Э-о, мегрельцы! Готовьтесь: скоро царь Имерети совместно с Великим Моурави на радостный пир нас призовут".

Рассеянно слушал Саакадзе, в душе завидуя пастухам и охотникам, которые бродят сейчас по нагорным лугам и в лесной чаще. Там ветер рыскает между скалами и над пропастью вьется тропа, и цель ясна - как воздух, который хоть пей из цельной голубой чаши, опирающейся на грани вершин. И мечта об этом усугубила духоту, царившую в палате, и остро покоробил намек на скорую, как предполагали князья, свадьбу Автандила. Он нервно провел ладонью по вороту и с неприязнью спросил:

- Почему же вам, князья, не опередить Левана и не поскакать к нему на "пир" с обнаженными мечами?

Князья опешили, беспокойно взглянули на епископа, который строго ответил:

- Господь наш единый, вездесущий, все сохраняющий и творящий благо, тебя благословил. Да будет тебе ведомо, что царь наш, по наитию свыше, желает получить меч твой в твоей деснице. Да примет святая троица тебя под покров свой!

- Не ты ли, правитель над правителями, полон священного огня негодования? - Джоджуа, подражая митрополиту, тоже вскинул правую руку, отчего на перстнях вспыхнули синие и малиновые камни. - Тебя мыслим мы посланцем неба!

Саакадзе пропустил мимо ушей многословное восхваление и, обращаясь к Георгию Третьему, сухо сказал: