Беатрис

— Пер, — проговорила она при виде врача, — я не могу вдохнуть.

Чарли взглянула на халат врача — бейджа с именем там не было.

— Она бывала тут раньше, — сказала Чарли, когда они, оставив Фриду и Шарлотту, шли к машине.

— Да, — кивнул Грегер, — это очевидно.

— Стало быть, то, что сказала Мадлен Сведин — что Густав рассказывал ей о психических проблемах Фриды, — может быть правдой.

— Что ты делаешь? — спросил Грегер, когда Чарли достала телефон.

— Звоню Густаву. Мы больше не можем тратить на это время.

Она подняла ладонь, когда Грегер хотел что-то сказать, потому что Густав снял трубку.

— Как она? — спросил он, не здороваясь.

— Не очень. Шарлотта осталась там с ней, они сейчас беседуют с врачом.

— Хорошо, — сказал Густав. — В последние дни она почти не спала, и все это… выше ее сил.

— Она не впервые обращается за психиатрической помощью, — сказала Чарли.

— Что вы имеете в виду? — спросил Густав.

— Я имею в виду, что она не впервые в этом отделении, — пояснила Чарли. — Почему никто из вас ничего нам не рассказал, когда мы спрашивали, как она себя чувствовала? В последний раз, когда я задала этот вопрос, вы сказали, что в последнее время у нее просто случались приступы усталости.

На другом конце воцарилась тишина. Чарли ждала.

— Ей непросто пришлось в жизни, — начал наконец Густав. — Но это связано не с этим. Она выросла в семье родителей-алкоголиков, ей было… чертовски тяжело. Такое не проходит бесследно. Но я не хотел заводить об этом речь, когда и без того тяжко.

Чарли подумала, что у него не возникло никаких проблем, когда он обсуждал психические проблемы жены с любовницей.

— Она никогда не смогла бы причинить Беатрис вред, — продолжал Густав. — Могу вас заверить. Уж настолько-то я знаю свою жену.

— Могу сказать одну вещь по поводу психического нездоровья, — ответила Чарли. — Оно может изменить личность человека.

— Психически больные люди в первую очередь опасны для самих себя, — возразил Густав. — Я беседовал с психиатрами, так что…

— Это верно, — согласилась Чарли. — Но в отдельных случаях могут пострадать и другие, особенно если речь идет о послеродовом психозе.

— Фрида никогда ничего не сделала бы Беатрис, — повторил Густав. — Я точно знаю. Просто поверьте тому, что я говорю.

«Именно в этом и состоит проблема», — подумала Чарли, закончив разговор, ни к чему больше не придя. Густав уже не раз просил их поверить его словам, и каждый раз оказывалось, что верить ему нельзя.

36

Только заметив в зале для совещаний бутерброды, Чарли вспомнила, что ничего не ела с самого завтрака. Она посмотрела на часы. Скоро восемь.

По всем ним было заметно, что остатки надежды испаряются. Стина, стоящая перед ними, казалась совсем бледной. Посмотрев на Чарли, она попросила ее рассказать остальным про Фриду.

— Мы с Грегером отвезли ее в отделение психиатрии, — сказала Чарли. — Ей стало тяжело дышать, когда мы выкопали в саду ящик, и… в общем, с ней случилась паническая атака.

— Не понимаю, чего вы кинулись копать, — сказал Рой. — Вы действительно думали, что найдете там что-нибудь?

— Нет, но мы почувствовали, что должны проверить, — ответила Чарли.

Слово взял Грегер и стал рассказывать дальше: выяснилось, что похожие симптомы были у Фриды и ранее.

— А почему они ничего об этом не сказали? — спросил Рой.

— Вероятно, потому, что о таком не очень принято говорить вслух, — ответила Чарли. — Что же касается Густава, то он последовательно замалчивает все.

— Теперь мы видим Фриду совсем в ином свете, — сказала Стина. — Психически неустойчивая мать, которая была одна с ребенком, когда он пропал — мать, которая по показаниям свидетелей, трясла своего малыша. К тому же вокруг дома не обнаружено никаких следов пребывания кого-либо другого. — Она повернулась к Чарли. — Как ты думаешь, с ней сейчас можно поговорить? Я имею в ввиду — учитывая ее состояние?

— Да, мы должны с ней поговорить, — сказала Чарли. — И еще мы должны объявить ее подозреваемой, — она кивнула на фотографию Фриды на доске, — чтобы освободить медицинский персонал от обязательств сохранять профессиональную тайну.

— Само собой, — кивнула Стина.

Потом они снова заговорили об Амине. Себастиан и Рой беседовали с несколькими соседями в Крунупаркене, и двое из них, независимо друг от друга, заявили, что женщина, живущая рядом с Аминой, часто оставляет своего ребенка кричать в коляске. Чарли поняла, почему Амина взяла ребенка на руки. Увидев замерзшего плачущего младенца, она сама поступила бы точно так же.

— Нам не удалось разыскать Касима, — продолжала Стина. — Алиби Амины по-прежнему под вопросом. Наши датские коллеги свяжутся с нами, как только найдут его.

— Надо позвонить им еще раз, — сказала Чарли. — Иногда дело может оказаться между двух стульев.

Она попросила у Стины номер полицейского в Копенгагене, с которым та беседовала.

— Его зовут Микаэль Карстен, — сказала Стина, пока Чарли ждала, слушая сигналы в трубке.

— Мне говорить по-датски или по-английски? — спросил Микаэль Карстен, когда Чарли представилась и изложила свое дело.