Беда

«Моему отцу ты бы достался легко», — подумал Николай, разглядывая настоящие и ложные входы в зимовье, там и сям вырытые хозяином-горностаем. Но тут на снег сразу хлынул яркий свет. Тогойкин выпрямился. Исчезла туманная даль, и конец распадка показался ему не таким уж далеким. Солнце ликующе протянуло к Николаю свои яркие лучи, пронизав густую чащу березняка, проникнув сквозь склонившиеся, но все еще огромные лиственницы на подмытых склонах распадка, сквозь заросли тальника и березок, удивленно простиравших к небу свои заснеженные ветви.

Тогойкину захотелось поиграть, что ли, с солнцем, поэтому, наверно, он подался вправо, и солнечный свет обхватил его левое плечо. Он тут же свернул влево, ну точь-в-точь как это делают ребятишки, увертываясь и не давая поймать себя, когда играют в догонялочки. Солнечный свет всколыхнулся и схватил его за правое плечо. Тогойкин озорно засмеялся и, наклонившись, устремился вперед по расстеленному перед ним на снегу светлому пути…

Да, ему только показалось, что распадок кончается не так уж далеко. Это свет восходящего солнца сократил расстояние. Он долго шагал, пока не добрался до непролазной чащи из красного тальника, белых березок, синеватых осин, зеленого можжевельника, густых кустов красной смородины с ярко рдевшими на них кистями мерзлых ягод.

А солнце давно уже передвинулось вправо и, вцепившись в зеленые кудри крупных сосен, медленно подтягивалось кверху. Тогойкин снял лыжи. Он проваливался в глубокий снег, запутывался в ветвях, но добрался до кустов красной смородины. Он срывал и ел ягоды, пока не замерз язык и не засаднило в горле. Потом опять встал на лыжи и тронулся дальше по правому краю глубокого оврага.

По мере продвижения вперед и вверх характер растительности менялся. Сначала Николай проходил через сравнительно узкие полосы леса, которые перемежались небольшими полянами. Затем он пересек широкие полосы осинника. Листва на осине трепетала, словно подвески на сережках языкастых молодух. Потом густой лес, сплошь покрытый снегом, начал расступаться и закончился как бы каймой крупных сосен.

На противоположной стороне поляны, густо заросшей голубикой, начался могучий ельник, перемежавшийся редким лиственничником. Чем выше становилась местность, тем выше и крупнее были ели. Но вот ельник начал убывать, уступая место лиственницам. Из сплошного лиственничного леса еще выныривали порой отдельные острия еловых вершин.

Издали таежный лес кажется непреодолимой преградой на пути человека. Но в самой глубине любого безлюдного леса непременно найдутся покрытые снегом тропки, протоптанные в летнее время зверьем и птицами. Они прямо просятся под лыжи. Идешь по такой тропке — и кажется, будто тайгу специально расчесали на прямой пробор.

Какая-то птичка беспрестанно щебечет: «Отдай честь!» — и шумно перелетает с дерева на дерево, роняя с ветвей щепотки снега. Изредка вспархивают из-под сугроба ночевавшие там тетерева. Спрятавшись в густых ветвях ельника, свистит звонкой трелью рябчик. Порою остро посвистывают, расчесывая воздух, крылья черного ворона да слышится короткий вскрик его: «Вот он!»

Тогойкин все шел и шел.

Он прошел через обширную заросль молодого лиственничного леса и остановился в изумлении.

На выступе нагорья стояли старые лиственницы, зло и высокомерно отстранившись друг от друга. Засохшие и увядшие, с обломанными буйными осенними ветрами кронами, они походили на одиноких заносчивых стариков, никогда не воспитывавших детей и не водившихся с родственниками. Молоденькие деревца боязливо замерли в отдалении от них, образовав довольно густые заросли. Старики давным-давно перестали разговаривать друг с другом, давно уже опостылели друг другу, они хмуро остановились, встретившись случайно на дороге, и теперь каждый делал вид, что не замечает соседа.

Старое, искривленное дерево может оживить и украсить лишь молодой лес. Разве не походит оно на бабушку, простершую свои руки, чтобы обнять обступивших ее внучат?

С чувством почтительного страха прошел Тогойкин мимо древних лиственниц и спустился в густую чащу молодого леса.

Словно обрадовавшись его приходу, и справа и слева приветливо замелькали сосенки, елочки, березки, осины, тополя, можжевельник, ольха, тальники и множество других деревьев и кустарников, которые мы, обыкновенные люди, и не знаем, как назвать.

Тогойкин уподобил их молодежи, выбежавшей в просторные коридоры во время перерыва большого собрания. Сейчас польется и загремит веселая музыка. И, стряхивая с себя снег, березки и осинки закружатся в плавном вальсе. Лиственницы и ели поплывут вокруг них, важничая своим высоким ростом. Николай почувствовал себя участником этого праздника.