Беда преследует меня

— Есть и еще нечто такое, что ты можешь ему рассказать, — продолжал Джо своим скрипучим монотонным голосом. — Когда Гектор попал в тюрьму, его жену прогнали с работы. Ей пришлось пойти на улицу, чтобы заработать на жизнь. С тех пор она все время занималась этим и прекратила совсем недавно. Несколько месяцев назад в этом пропала необходимость — она вдруг разбогатела.

— Откуда ты это знаешь?

— От Кейт Морган, бывшей соседки миссис Лэнд.

— Известно ли Кейт Морган, откуда у нее появились деньги?

— Миссис Лэнд сказала, что она получила их от мужа, но не объяснила, где он их достал. — Мысли Джо приняли в это время другое направление, но мне был понятен ход его размышлений. — Смог ли Вэнлесс рассказать тебе что-нибудь о "Черном Израиле"?

— Почти ничего. Он об этом ничего не знает, как вроде бы и все остальные. Организация избегает гласности.

— Это уже само по себе подозрительно, — задумчиво произнес Джо. — Рядовой негритянский клуб или общество рады получить маломальскую рекламу. Я спрашивал об этом Кейт Морган, но она ничего не сообщила. Может быть, она ничего и не знает. Шут ее ведает. Но скорее всего боится. Она видела, что случилось с Бесси Лэнд.

— Ты думаешь, что Бесси Лэнд убили люди из "Черного Израиля"?

— Откуда мне знать, черт возьми? Во всяком случае, теперь это забота Хефлера. — Он опять зевнул и завернулся в одеяло.

Я позвонил Хефлеру и передал ему рассказ Джо. Потом встал и оделся. Делом, конечно, теперь занимается Хефлер, но я тоже не мог бросить его просто так. Я уже принял решение поехать с Мэри в Сан-Диего, ибо это в получасе езды от Тихуаны.

Часть третья Трансконтинентальный

Глава 6

Два дня спустя, в субботу утром, мы с Мэри выехали на поезде из Чикаго. Удалось взять не самые лучшие билеты: сидячие места от Чикаго до Канзас-Сити и купейные дальше. Когда мы садились в поезд, то обнаружили, что наши сидячие места оказались в общем вагоне.

До отхода поезда оставалось еще полчаса, но вагон оказался уже забит до отказа. Воздух — спертый и тяжелый от множества людей, вынужденных в военное время путешествовать в тесноте. Каждый сидел на занятом месте с вызовом, как будто говоря: ну-ка попробуй согнать! Но наши места, как ни странно, оказались свободными. Мы сели, запасясь терпением до Канзас-Сити, где наконец-то сможем пересесть в купе.

Неестественные позы пассажиров вагона, напряженная обстановка, как будто жизнь остановилась и снова не начнется, пока не тронется поезд, потрепанная обивка сидений, протертые ковры напомнили мне приемную неудачливого зубного врача. И я сказал Мэри:

— Сейчас в дверь просунет голову медсестра и сообщит, что доктор Снелл приглашает следующего пациента.

На сосредоточенном лице Мэри промелькнула улыбка, но она не повернула головы.

Я сделал новую попытку:

— Часто задумываюсь, почему так много людей выбирают для медового месяца путешествие на поезде. Они же знают, что не будет ни комфорта, ни уединения. Медовый месяц — это один из трех или четырех наиболее важных моментов жизни, но все равно они уезжают и проводят его в коробке на колесиках.

— У нас пока не медовый месяц, — отозвалась Мэри. — И я не вижу, чтобы кто-нибудь другой отправлялся в свадебное путешествие.

Она продолжала изучать пассажиров, на время больше заинтересовавшись ими, чем моими попытками завязать разговор.

Наши места оказались в конце вагона, рядом с буфетом. Стратегически выгодная позиция. Напротив нас расположилась женщина средних лет в серой меховой шубе, возможно, из шиншиллы, а может быть, и нет. Рядом с ней сидела девушка лет восемнадцати, смуглая, миловидная, с живым взглядом. Каждый мужчина в вагоне уже отдал ей должное, рассмотрев ее с ног до головы.

Глаза у девушки были темными, но добродушный взгляд вряд ли кто-либо назвал бы застенчивым. Она с вызовом отвечала на оценивающие взгляды.

— Не смотри так, дорогая, — обратилась к ней женщина в почти шиншилловой шубе. Похоже, их отношения были отношениями матери и дочери.

Мое первое впечатление состояло в том, что эта мамаша довольствуется своим положением женщины средних лет и уже вышла из игры. Но когда она сняла шубу, то у меня появились сомнения. На ней было платье того фасона, которые носят женщины лет на десять моложе. Ее животик был в порядке, лишь чуть-чуть округлился, а талия сильно затянута в корсет. Она из тех женщин, подумал я, которые хотят, чтобы их по ошибке принимали за старшую сестру, чего никогда не случается. Позже я узнал, что зовут ее миссис Тессингер, а дочку — Рита.

Интерес Риты к простым смертным нельзя было погасить окриком. С невинным высокомерием повзрослевшей девочки-подростка она наблюдала за мужчиной лет тридцати, который растянулся на сиденье в середине вагона справа от меня.