Бедняга Смоллбон

— Пожалуй, вы правы, — сказал он. — Но что собираетесь делать?

— Плавать под парусом, — заявил Боб. — И возделывать землю. Я как раз узнал про одну ферму в Корнуэльсе, где можно было бы неплохо устроиться, а рядом там морской залив, едва не перед домом. И он достаточно глубок для небольшой яхты. Стоило бы это тысяч шесть, и может быть ещё три-четыре на обустройство. Да ещё небольшой резерв, потому что не думаю, чтобы это сразу стало приносить доход.

— Понимаю, — протянул Боун. — А сколько примерно вы сможете получить за свой пай в фирме?

— Двадцать тысяч, — сказал Боб. — И они стали бы приносить в год не меньше четырех тысяч прибыли.

Наступила короткая пауза. Боб Хорниман думал о цветущих лугах с травой по колено, о серебристой речке, которая вьется в траве; о гудении пчел, о ритмически покачивающемся огромном вымени. Боун думал о брачном контракте герцогини из Саутэнда.

IV

Контора мистера Боуна-старшего была на третьем этаже одного из роскошных домов на восточной стороне Ломбард-стрит.

Контора была почти по-спартански строго обставлена. Дверь направо от лифта вела в справочную. На двери слева — точно такой же — не значилось ничего. Открыв их, Генри вошел в приемную, где сидел молодой человек чрезвычайно серьезного вида, который получал королевское жалование за то, что изолировал мистера Боуна от внешнего мира. Когда Генри вошел, молодой человек поднял голову, кивнул и продолжал трудиться над сложной диаграммой, разрисовывая её в шесть цветов.

Мистер Боун, сидевший в кожаном кресле у камина (который был единственным официально дозволенным источником огня во всем здании) встал, как-то равнодушно сказал:

— Привет, Генри, — и снова сел. Не нажимал кнопок, не говорил в микрофон и не звонил никому, что не хочет, чтобы его беспокоили, ибо в комнате, которая походила больше на курительную, чем на кабинет, ни кнопок, ни микрофонов просто не было. Обо всем заботился молодой человек в приемной.

— Привет, папа, — сказал Генри. — Мне кажется, ты совсем не похудел.

— Мало движения, — признал мистер Боун. — Никаких волнений. Наша фирма не терпит волнений. Это не как у вас, юристов. У нас в ящиках для бумаг — только бумаги. Кстати, у вас там недавно снова была какая-то неприятность?

— Да, — признал Генри. — Собственно, об этом я и хотел с тобой поговорить. Вот как обстоят дела.

Пока Генри говорил, у мистера Боуна успела погаснуть трубка. Никаких других видимых признаков интереса он не проявил.

— Что об этом думаешь ты? — спросил он, подумав.

— Мне бы это было по душе, — признался Генри. — Сейчас дела там не так хороши, как можно было ожидать. Но думаю, что фирма-то в основе своей солидная. Первоклассная репутация и множество клиентов. Может быть, из-за этой заварухи некоторых они лишатся, но все устроится. Люди не любят менять адвокатов.

— А цена?

Генри рассмеялся.

— Я хорошо знаю, что у тебя есть свои возможности выяснить все, что надо. Мое мнение тебе ни к чему.

— Может быть и нет, — признал отец, — но давай, выкладывай.

— Я думаю, — медленно сказал Генри, — что риск тут минимальный. Стопроцентной гарантии нет. Будь она, четыре десятых фирмы не предлагали бы за двадцать тысяч.

— Нет, — согласился отец. — Это точно. Ладно, я подумаю. Но при условии, что ты останешься в фирме. Я могу вложить свои деньги в тебя не хуже чем в господ Брауна, Бёрли и как там его.

— Я тебе очень благодарен, — сказал Генри. — Я пойду обедать. Полагаю, напрасно приглашать тебя с собой.

— Я никогда не обедаю, — махнул рукой мистер Боун. — Пустая трата времени. Между прочим, ты не догадываешься, кто совершил эти убийства? Не то чтобы я умирал от любопытства, — торопливо добавил он, — но это могло бы повлиять на твою идею.

— Не имею ни малейшего понятия, — честно ответил Генри.

V

— Так, Хофман, — сказал Хейзелридж, — я слышал, что вы закончили первую часть своей работы и можете изложить мне картину финансовой ситуации в фирме.

— Предварительную справку, — уточнил Хофман. — А если вы сочтете, что некоторые аспекты потребуют детального разбирательства…

— Начнем как обычно, если не возражаете.

И Хофман говорил целый час, лишь изредка перебиваемый Хейзелриджем. Взял в руки кипу заметок, но почти не заглядывал в них. Все держал в голове.

Говорил об имуществе движимом и недвижимом, об основном и оборотном капитале; об индексе популярности и профессиональном уровне, о взаимоотношениях фирмы с клиентами; о соотношении доходов и расходов; об итоговом балансе и о законе снижения рентабельности. И каждый установленный факт дополнял цифрами — фунтами, шиллингами, годами и месяцами, процентами и дробями.

Когда он кончил, Хейзелридж сказал:

— Премного благодарен.

И добавил:

— Полагаю, что основные тезисы вы мне представите письменно.

Хофман согласился, тогда инспектор продолжил:

— Сугубо между нами и начистоту, что из этого следует?