Бедняга Смоллбон

Хейзелридж уже собрался уходить, когда вошла мисс Корнель. Инспектор собирался возвратиться в Скотланд-Ярд, чтобы поговорить с доктором Блэндом из патологоанатомического отделения.

— Минутку, — сказала мисс Корнель, — я вас долго не задержу. Речь идет о том письме. Того, что нашлось у меня под столом.

— Прошу вас, — остановился Хейзелридж.

— Должна признаться, — начала мисс Корнель, — что мы несколько разошлись во мнениях, говорить вам об этом, или нет. Но большинство решило, что нужно. Ведь это заметили мы все.

— В письме?

— Да. Вам это, может быть, покажется несущественным, но если помните, письмо начиналось так: «Дорогой мистер Хорниман!» Мистер Смоллбон никогда так к Абелю Хорниману не обращался. Он написал бы «Дорогой Хорниман» или «Дорогой друг!» В таких вещах принят определенный этикет. Если вы с кем-то друзья, то опускаете слово «мистер», а если совсем близкие-то и фамилию. В таких вещах трудно ошибиться.

— Конечно, — признал Хейзелридж. — Вы очень любезны, и спасибо за то, что обратили на это мое внимание. Правда, не понимаю, — добавил он с усмешкой, — почему вы так опасались дать мне эту информацию.

В то утро мозг его явно работал не на полные обороты. Только уже на полпути в Скотланд-Ярд до него дошло, что из этого следует.

12. Вечер четверга 48 Фунтов, 2 шиллинга, 6 пенсов

По небу несутся облака, то наводя на мысль, то сбивая; гипотеза за гипотезой выплывают из глубины мозга, только не как стройная сеть паутины — легкая и прочная, выстроенная и во зло, и на пользу, а скорее как летающая бабьим летом паутинка, уносимая ветром воображения.

Хейзлит, «Откровенный рассказчик»

I

— Вы хотите от меня, — протестовал доктор Блэнд, — чтобы я научно оценил то, что к науке не имеет никакого отношения.

— Другими словами, — согласился Хейзелридж, — мы от вас хотим невозможного.

— Вот именно.

— И вы как обычно это сделаете.

— Подхалим, — пробурчал доктор Бленд. — Как хотите. Только не думайте, что я выступлю в суде и все это объясню присяжным.

— И в мыслях такого не было, — заверил Хейзелридж. — Я не требую от вас ничего, кроме как сузить поле поисков. Если можете сказать, что какие-то субботы более вероятны, чем другие, мы сможем сосредоточиться прежде всего на тех, кто тогда дежурил.

Доктор Блэнд приподнял мохнатую бровь.

— Значит, вы уже имеете в виду кого-то конкретного?

— Блэнд, дружище, вы просто гений. Да, я имею в виду вполне определенную особу.

— Тогда это может что-то дать.

Доктор Блэнд разложил на столе Хейзелриджа огромную диаграмму, с обычными координатными осями и девятью или десятью невероятно красивыми кривыми, каждая своего цвета.

— Все они начинаются с точки минимальной вероятности и доходят до вероятности максимальной. По горизонтальной оси отложено время в пределах тех четырех недель, о которых идет речь.

— Понимаю, — протянул Хейзелридж. — Или по крайней мере думаю, что понимаю. А что означают цвета?

— Различные части человеческого тела после смерти разлагаются с разной скоростью. И скорость разложения их зависит как от таких постоянных факторов, как температура и влажность воздуха, так и от множества случайных обстоятельств. Например, если в момент смерти желудок был полон.

— Достаточно, — торопливо перебил его Хейзелридж. — Это можно пропустить. Значит эти кривые означают разные части тела, которые вы исследовали.

— Да, контрольные точки. Например, вот эта сиреневая показывает степень отслоения ногтей на руках. Желтая — состояние внутренних покровов мочевого пузыря.

— А вот эта фиолетовая?

— Ногти на ногах.

— Ага. А форма кривых позволяет вам по отдельным признакам установить наиболее вероятное время смерти.

— Более-менее, — согласился доктор. — Как я вам сказал в самом начале, никакой особой науки здесь нет. Я только графически представил доводы, на основе которых пришел к определенным выводам. Вообще-то мне весьма помогло, что труп оставался — как я предполагаю — все время заперт в очень ограниченном объеме и примерно при той же температуре.

— И ваше заключение?

— До момента находки прошло минимум шесть, максимум восемь недель.

Хейзелридж взял календарь и пролистал его назад.

— Сегодня двадцать второе апреля, — протянул он. — Труп нашли четырнадцатого, то есть неделю назад. Шесть недель долой, это будет. Ага. А восемь недель. Гм…

— Вам это о чем-то говорит? — полюбопытствовал доктор Блэнд.

— Да, — заверил Хейзелридж. — Да, думаю, что-то начинает проясняться.

II

Шеффхем — город приморский, лежавший неподалеку от Норфолка. Городок не слишком большой, но процветающий, а его главная достопримечательность, или точнее говоря, главный повод его существования, — это глубокое устье реки, которое позволяет принимать больше сотни судов, и больших, и малых.