Бедняга Смоллбон

— Почему вы этого не обнаружили, Фремлингхаус? — взорвался мистер Мэнифолд. Мысль, что не на кого свалить вину, была для него непереносима. — Не заглянули в земельные кадастры? Наверняка провели только формальную проверку.

— Конечно, я провел проверку, — буркнул Фремлингхаус, — и обнаружил запись о закладной Абеля Хорнимана на Крокэм Корт. Это нас не касалось. У нас он взял кредит под Стэнкомб Фарм. Конечно, правда, что в действительности это был Крокэм Корт, но мне откуда знать?

Мистер Мэнифолд издал что-то вроде:

— Ха! — и принялся терзать чистый лист промокашки.

— Послушайте, — вмешался Боун. — Пожалуй, все не так плохо, как кажется. Полагаю, у вас есть все шансы вернуть деньги.

Зазвонил телефон. Мистер Мэнифолд его игнорировал, пока не лопнуло терпение, но наконец весьма неохотно поднял трубку.

— Что? Кто? Ага, минутку. — Прикрыв трубку, обратился к Генри. — Вас вызывает Скотланд-Ярд, — сообщил он. — Старший инспектор Хейзелридж требует, чтоб вы немедленно прибыли.

— Скажите, я уже иду, — сказал Боун.

Когда они с Джоном уходили, мистер Мэнифолд и Фремлингхаус взирали друг на друга в предчувствии самого худшего.

III

— Простите, что я так срочно вас вызвал, — сказал Хейзелридж, — но дело сильно продвинулось вперед и я хотел бы слышать, что у вас нового.

Боун рассказал.

— Как просто! — воскликнул Хейзелридж. — Десять тысяч фунтов за один-единственный исписанный лист пергамента! Но все великие подлоги всегда выглядели очень просто!

— Сомневаюсь, — заметил Боун, — что кто-либо, кроме столь опытного специалиста по сделкам с недвижимостью, каким был Абель, и ко всему ещё на его месте, сумел бы столь гладко все проделать. Что если бы оценщик был местным жителем и знал ферму? Все тут же лопнуло бы. Наверняка Абель знал, что Фермерская лига пользуется услугами лондонского оценщика. Возможно, Абель был знаком с ним лично. Тогда все было ещё легче.

— Одно я не могу понять, — признался Хейзелридж, — По вашему, основы для подлога Абель заложил уже в 1938 году. Он что, уже тогда знал, что у него грудная жаба?

— Ну нет, — покачал головой Боун. — Зато он знал, что у него кончились деньги. Лучше всего в этом методе была его обратимость. Пока он регулярно платил проценты, ничего не могло случиться. А если вдруг появилась бы возможность выплатить долг, ипотеку можно было ликвидировать. Тогда он получил бы документы назад и мог их даже сжечь. А Фермерская лига, вернув свои деньги, тоже ни о чем бы не спрашивала. Точно как если бы посыльный присвоил бы пакет с деньгами, надеясь, что на следующей неделе выиграет в тотализатор и все вернет.

— Все они одинаковы, — согласился Хейзелридж. — Ну, по крайней мере эта часть происшедшего теперь ясна. Благодаря вашим усилиям, — великодушно добавил он. — Все было так: Смоллбон узнал про Стэнкомб Фарм и что-то — мы никогда уже не узнаем, что, — возбудило у него подозрения, что Стэнкомб Фарм никогда не существовал. Семнадцатого февраля — то есть в пятницу — он съездил туда, чтобы убедиться. Мы не придали значения одной его реплике, которую передала нам хозяйка квартиры: «Если найду то, что ищу, начнутся большие дела». Этот жалкий человечишка уже нюхом чуял запах грязного белья, может быть воображал себя свидетелем на громком процессе. И он видимо нашел то, что искал — или, точнее, не нашел, что одно и то же. Вечером вернулся домой, а на следующий день…

— Да, — кивнул Боун. — Как же он провел следующие две недели?

— Первую — на распродаже фарфора и керамики в Линн Реджис. Мы только что получили эту информацию. Нет никаких сомнений, опознание несомненное. Он не скрывался, в отеле записался под собственным именем.

— А в перерывах между прицениванием к фальшивым вазам династии Минь и сомнительным кельтским лошадкам думал о том, как из скандала с Хорниманом выжать максимальную пользу.

— Да уж. Полагаю, он тогда написал как минимум два письма, видимо адресовав их Бобу Хорниману. Тогда он мог уже знать, что у Абеля дела плохи. Возможно, не хотел, чтоб того это добило, прежде чем предстанет перед судом. Примерно так он скорее всего рассуждал. В первом письме, видимо, привел факты, которые сумел установить, и спрашивал, что намерена фирма предпринять, и собирается ли она вернуть деньги (сам прекрасно знал, что не сможет). Но если бы и вернула, он считал своей обязанностью поставить в известность полицию — со ссылкой на параграфы о подлоге — и довести дело до суда. Боб обдумал все и написал ему, чтобы пришел в контору в субботу 27 февраля. И что он все разъяснит.

— А сам принялся за дело и опорожнил один из ящиков для бумаг. Между прочим, как провел Смоллбон последнюю неделю? На распродаже антикварного стекла в Хемл Хемпстед?

— Этого мы пока не знаем, — признал Хейзелридж. — Но узнаем, — добавил он со спокойной уверенностью.

— Не сомневаюсь, — уважение Боуна к результатам рутинной полицейской работы все возрастало. — И что было дальше?