Бедняга Смоллбон

Генри вернулся в контору, изнывая от желания позвонить Хейзелриджу. Но решил, что с небольшой помощью может справиться и сам. По крайней мере один надежный помощник у него был. Вызвал мисс Корнель.

Времени для околичностей не было.

— Вы в хороших отношениях с мисс Милдмэй, не так ли?

Мисс Корнель удивленно взглянула на него, но ограничилась только сухим «Да».

— Хорошо. А не могли бы вы как-то так устроить, чтобы она провела этот уикэнд у вас?

— С вечера пятницы до вечера воскресенья?

— Этого хватило бы.

— Могу пригласить, — кивнула мисс Корнель. — Нет, погодите, я в эту субботу дежурю.

— Завтра будет закрыто, — сказал Генри. — Так распорядился мистер Крейн.

— Да, фирма катится под гору, — заметила мисс Корнель. — Полагаю, нет смысла спрашивать вас, в чем дело?

— Лучше бы не надо, — ответил Генри. — Только на двое суток.

Мисс Корнель быстро взглянула на него.

— Ага, так вот в чем дело. Ну ладно, я попытаюсь. Но, возможно, у неё уже свои планы.

— Так отговорите её, — настаивал Боун. — Да, Чарли, что тебе?

— Мистер Крейн хочет немедленно поговорить с вами, мистер Боун.

— Уже иду.

Крейн читал какое-то письмо. Генри никогда ещё не приходилось видеть маленького толстяка таким озабоченным.

— Видимо, вы сами понадобитесь нам куда больше, чем ваши деньги, — сказал он.

— Что случилось?

— Бёрли вышел из игры, — сообщил мистер Крейн. — Вот, все здесь. Все в этом письме. Он отказывается от всего, даже не требует назад свой учредительный пай.

— И что будет дальше? — поинтересовался Боун.

Ему стало казаться, что стоит на миг закрыть глаза — и окажется, что фирма перешла под начало герцога Ланкастерского.

— Его пай видимо будет разделен между остальными партнерами, подумав, сообщил мистер Крейн. — Так что за свои деньги вы получите гораздо больше.

— Гм… — протянул Генри. — Полагаю, что в понедельник я смогу вам дать тот или иной ответ.

Он подумал, что за уик-энд ему нужно разрешить уйму проблем.

IV

Но самые удивительные события этого тяжелого дня были ещё впереди.

Боун ушел из конторы в шесть часов, дома рассеянно съел что-то приготовленное миссис Маджоли, и отправился на вечернюю прогулку. Тучи висели низко, собирался дождь, и Боун застегнул под горлом непромокаемый плащ, полный решимости выбросить из головы все мысли о фирме «Хорниман, Бёрли и Крейн».

Перед входом в концертный зал Темпл Холл вдруг заметил знакомое имя. Оно значилось на афише, сообщающей, что в тот вечер выступает хор «Справедливость» с баховскими «Страстями по Матфею». Главными солистами были известные певцы, а шрифтом поменьше значилось: «Второй тенор — Юстас Коккерил».

— «Двух людей с такой фамилией быть не может», — подумал он. Тихо открыл двери и вошел.

Маленький зал был полон, и поскольку никто его не заметил, Боун тихонько встал за колонну и стал слушать.

Хор уже заканчивал первую часть. Хорал «И восстанешь» подходил к концу и по басовым и теноровым речитативам Боун решил, что пришло время. Второй состав уже был на ногах, и Боун увидел Коккерила, который тихонько присоединился к ним.

Все его поведение было отмечено несомненной уверенностью в себе и после первых нот «О горе, горе!» впечатление Боуна подтвердилось. У Коккерила был не просто хороший, красивый голос. Правда, ему недоставало концертного блеска, каким отличается исполнение профессионала, но это полностью компенсировали чистый тон, исключительная модуляция и трогательная непосредственность. «О, горе!» — Как будто слова эти певец произносил впервые.

Хор зарыдал:

— Господь мой, почему ты должен так страдать?

И тенор вновь зазвенел:

— Перед судом предстанешь.

Слова влекли за собой цепочку образов, как не смонтированный фильм; начиная со старого судьи, обрекающего на смерть, и кончая хмурым рассветом на тесном дворе, обнесенном высокой стеною.

Когда Боун в мыслях вернулся на землю, Коккерил уже начинал свое второе соло «Господа святого чтить буду». Для любителя партия сложная, но певец блестяще справился с нею, словно и не замечая трудностей. С исключительным вдохновением выводил долгие пассажи, пока голос его не растворился в заключительном хорале.

Когда отзвучали последние ноты, Боун торопливо окинул взором публику и убедился, что в восторге не один он. Слушатели отдали должное прочувствованному исполнению мгновением мертвой тишины, перешедшей в тот легкий шумок, который обычно следует после напряженного внимания.

И тут Боун увидел ещё кое-что.

В трех рядах перед собой он заметил голову на крепкой шее, переходившей в могучие плечи деревенского кузнеца.

Эту фигуру нельзя было не узнать.

Он немало удивился, что же привело инспектора Хейзелриджа в тот вечер в концертный зал Темпл Холл…

14. Суббота Подготовка к завершению

Дом может оказаться жилым, но совсем не таким, как дом, означенный в купчей.

Бикертон Пратт. «Практика операций с недвижимостью»

I

— Ага, — протянул заместитель начальника полиции.