Бедный маленький мир

«Что мне с Иванной делать?» – тем временем эгоистично подумал Виктор. И с ужасом понял, что смысл последних двух лет и был – Иванна. Она – и свет клином, и небо с овчинку, и… что там еще?

Второй окурок он раздраженным щелчком отправил в окно.

Лиля появилась на кухне совсем неслышно. Когда Виктор отвернулся от окна, то увидел, что она сидит между столом и холодильником, в розовом халатике с капюшоном, держит руки на коленях, а Илья подвигает к ней чай, и мед, и рогалики, а она смотрит куда-то в пространство.

– Доброе утро, Лиля, – улыбнулся Виктор. – У вас тут вид из окна испортился. Построили какую-то зеркальную хреновину, и пропал горизонт. А я так любил ваш горизонт…

– А у Тонечки Константиновой дочка пропала, – неожиданно сказала Лиля. – Она звонила только что. В смысле, Тонечка…

– Как это? – спросил Илья.

– Кто это? – одновременно с ним спросил Виктор.

Получилось хором.

Лиля со свойственной ей обстоятельностью принялась отвечать на оба вопроса сразу.

– Тонечка Константинова – наш экономист на заводе…

Виктор с удивлением подумал, что Лилька, оказывается, так и не бросила свой чахлый заводик медоборудования, откуда, помнится, собиралась уходить еще четыре года назад.

– У нее дочь Витта…

– Маленькая? – спросил Виктор.

– Не маленькая, – хмыкнул Лихтциндер, – настоящий лось.

– Сам ты лось! – возмутилась Лиля. – Прекратите перебивать. Она не маленькая, а взрослая. Где-то лет двадцать шесть или, может, двадцать семь. Ее сыну Даньке уже шесть. Тонечка этого не переживет…

– Лиля! – хором воскликнули мужчины.

– Она пропала. Ее нет уже пять дней. Сказала, что уехала в командировку куда-то в Красноярск, в университет, но там не появлялась. И не звонит. И мобильник «вне зоны». И на филфаке МГУ в командировку ее никто не отправлял.

– Она филолог, – внес ясность Илья. – Кандидат наук, сразу после универа раз-два и защитилась. Вообще продвинутая девка. Только с личной жизнью чего-то…

– Витя, а вы там на своей работе людей не ищете? – спросила Лиля жалобно.

Виктор вздохнул.

– Я же в другой стране работаю, Лилька. И как тебе сказать… Чаще всего мы ищем смысл. Иногда даже там, где его нет. Но попутно и люди какие-то иногда находятся. Долгая история.

Илья уже возвращался из комнаты и нес фотографию.

– Вот, представляешь, в прошлом году в Ялте встретились, смешно даже. Тоня с Виттой и внуком отдыхала в Мисхоре, и мы еще смеялись, что…

– Как-то ты ее имя произносишь… – удивился Виктор.

– Витта.

– С двумя «т»?

– С двумя. Не Виктория, нет. Именно Витта. А что? У нас на работе есть Мишель. И Дженифер, сокращенно – Женя. И обе русские.

– Я тебе дам Дженифер! – мрачно взглянула на мужа Лиля. – Чуть что – сразу Дженифер.

Виктор взял снимок. За столиком на набережной веселая Лилька обнимала двух женщин – пожилую и молодую. Пожилая – горбоносая, с тяжелым узлом волос смущенно улыбалась в объектив, сжав тонкие губы, молодая была в джинсовом сарафане с яркими разноцветными пуговицами и рассеянно смотрела куда-то слегка в сторону.

– Вот она, – уточнил Лихтциндер.

– Да я понял, понял.

Барышня со странным именем Витта была настоящей красавицей. Есть такая размытая, незафиксированная, акварельная красота. Дымчатые волосы, серые глаза, и разрез глаз – как продолговатая раковина. Большой рот, бледные губы с как бы растушеванным контуром и не очень заметные веснушки. Можно пройти мимо сотни роковых брюнеток, но такую девушку не заметить нельзя. Тем более что она к тому же здоровенная, как баскетболистка, – даже сидя, все равно почти на голову выше матери и Лильки. Таких не берут в космонавты. В смысле, в фотомодели таких не берут – у нее определенно есть грудь, бедра и всякие-разные икроножные мышцы.

– Между прочим, у нее какой-то дан по айкидо, – сообщила Лиля, как будто услышала его мысль об икроножных мышцах, – или как там у них это называется.

– Это радует, – улыбнулся ей Виктор. – И вселяет надежду. А вот то, что она красивая, не радует совершенно.

– Красивая? – озадаченно переспросил Лихтциндер. – Тю…

– Ну да, куда ж ей до Дженифер, – ядовито бросила Лилька.

– Сам ты тю! – Виктор машинально допил Лилькин чай. – Очень красивая. И это плохо. Или не плохо… Или не имеет значения… А как у нее с головой?

– В смысле? – удивился Илья. – Я же говорил: кандидат наук.

– Как будто у кандидата наук не может съехать крыша. У нас в Павловке кандидаты наук лечатся, можно сказать, целыми трудовыми коллективами. И доктора тоже. Особенно из области общественных наук. И гуманитарной, так сказать, практики. Вот до чего доводит рефлексия.

– А академики встречаются? – улыбнулся Илья.

– Нет, академикам уже все по барабану. Академики рефлексией не пользуются, у них жизнь и так удалась. Но давайте серьезно. Итак, девушка умная, положительная и самостоятельная. Или я что-то пропустил?

– Ну, вообще-то Тонечка со мной делилась… – неуверенно сказала Лиля. – При других обстоятельствах я бы не стала говорить… О господи, Тонечка не переживет…

– Лиля! – хором воскликнули мужчины.

Женщина собралась.

– Витта такая… неформальная. Раньше в Крым ездила автостопом. И, бывает, не прочь выпить.