Бедный маленький мир

Она придвинула к себе стул и села строго напротив председателя. Стул опасно заскрипел.

– Там ножка шатается, – прошептал Николай Изотович.

– Слушайте, – сказала Иванна, – дело вот в чем: я никого не вижу.

Мужчина посмотрел на нее с изумлением.

– А кого видите вы? – спросила Иванна.

Он видел женщину и девочку. Женщина молодая, но вся седая и постоянно кашляет, а девочка худенькая, коротко стриженная и в косынке, но все равно видно, что уши у нее сильно торчат, а глаза большие, черные, и она часто моргает, как будто у нее нервный тик. Одеты обе всегда в какие-то серые халаты, а что на ногах – он точно сказать не может. Вроде бы какие-то ботинки.

– Мне еще повезло, – вздохнул председатель. – К Демочкиным приходит пять человек. Две женщины и трое детей – две девочки и мальчик. Ему года два. Люба говорит: сидит на удивление тихо, не возится и – молчит. За что нам все это, а?

«Гости» приходили не во все дома. В девять из восемнадцати. Остальные девять семей считались счастливчиками. Первые тихо завидовали вторым, вторые считали, что первые выжили из ума.

– Вот баба Нина утверждает, что нет у нее никого, – рассказывал Николай Изотович. – И веселая. Но домой к себе не пускает. Что она скрывает, спрашивается?

– А вы чужих гостей видели? – спросила Иванна. – Или только своих?

Чужих гостей он видел. У Любы со Славой эту ораву и у Лиды.

– У Лиды как будто евреи сидят, – неуверенно сказал он. – Танька с ума сошла, видения у девчонки начались. Видела истуканов даже тогда, когда их не было.

– Что это значит? То есть они приходят не каждый день?

– Каждый божий день! Но ночью их нет. А она видела их даже ночью.

Нет, подумала Иванна, о всякой рациональности придется забыть. Просто Солярис какой-то. И сказала председателю:

– Я остаюсь. Спать очень хочется.

Хозяин отвел ей бывшую детскую. Она сняла джинсы, прямо в свитере залезла под толстое стеганое одеяло, добрым словом вспомнила принцип Скарлетт «я подумаю об этом завтра», глотнула минеральной воды из бутылки и моментально уснула.

Ночью проснулась оттого, что стало безумно жарко. Иванна сняла свитер, вытащила из рюкзака футболку и вдруг услышала скрип половиц. Сплошной, острый немотивированный страх – вот что она почувствовала в тот момент. Резко скрутило живот, и волосы на лбу мгновенно стали мокрыми – совсем как у Николая Изотовича, когда зашли на кухню. Дрожащими руками кое-как она натянула футболку, долго стояла у закрытой двери, потом собралась и выглянула в гостиную. Председатель ходил по комнате – туда-сюда, опустив голову и сцепив руки за спиной.

– Что это вы, как Ленин в камере? – севшим голосом еле вымолвила Иванна.

– Не могу, – обронил мужчина, продолжая ходить. – Если встаю ночью, уснуть больше не могу.

– Боитесь, что наступит утро? – поняла Иванна.

– Боюсь.

За следующий день вместе с Изотычем (так звали председателя жители Каменки) она обошла все девять домов, куда жаловали «гости», и тот везде представлял ее как специалиста из Москвы. Впрочем, Иванна не возражала. Люди светлели, смотрели приветливо. Видимо, любая надежда, даже самая призрачная, была для них сейчас важнее всего золота мира. Если бы она сейчас вышла на главную улицу, развела костер и исполнила какой-нибудь шаманский обряд, никто бы, наверное, и не усомнился в том, что так и надо.

Люба Демочкина пригласила обедать.

– Сидят себе на кухне и пусть сидят, – устало обронила женщина. – Я им супа налила. А мы в комнату пойдем.

Суп у Любы был густой, очень вкусный, с капустой и мясом.

– Это щи? – спросила Иванна.

Люба о чем-то задумалась, молчала. Наконец спохватилась:

– Да, щи, – кушайте на здоровье. Вот что, Изотыч, мы завтра снова танцевать пойдем.

Иванна поперхнулась щами.

– Ну, на это разрешение сельсовета не требуется, – улыбнулся председатель.

* * *

– И тогда я впервые увидела Танец, – сказала Иванна, глядя будто сквозь меня, куда-то в пространство. – Уникальное зрелище! Рассказывать бесполезно, да ты сам все увидишь. Люба обещала. Тем более что все равно время пришло, они давно не танцевали. Как они вычисляют, что пора танцевать, я не понимаю. Просто говорят: время пришло.

– А те люди? Ну, которые приходили? – Мне стало казаться, что она сознательно оттягивает финал истории, не хочет досказывать.