Бедный негр

Негр вздрогнул всем телом и, крепко зажав в руке ладанку с чудодейственным кусочком собственной пуповины, которая должна была защитить его от всех наветов и напастей, пробормотал слова заклятия: «Святая матерь упокоенная, и я с тобою единый тем, что ты носила и кормила меня во чреве своем. Поддержи и не дай мне упасть, ниспошли твою веру в господа бога на дурном пути и в недобрый час».

И Лихой негр снова решительно направился через залитое призрачно-трепетным светом заколдованное место, где плясали тени, то вырастая до невероятных размеров, то снова становясь маленькими. Теперь он уже не мог повернуть вспять, ибо прекрасно сознавал, что, несмотря на чудодейственное заклятие, отступи он хоть шаг назад, сердцем его завладеет неодолимый страх.

Лихой негр даже не мог определить, откуда доносилось гудение барабана, он знал лишь одно — где-то били в барабан. И он мучительно убеждал себя, что это ему не чудится.

— А сейчас будто снова гудит в Эль-Ситио. Похоже, ветер носит звуки с места на место. Надо ж такое! А ведь ветра-то и в помине нет, глянь, ни один листочек не колыхнется… Надо ж! Не иначе как там лиса! Глазищи так и горят, прямо как уголья. Лиса это или нет? Кажись, будто кто-то хохотнул там в гуще? Вот напасть какая.

И он все сильнее сжимал спасительный амулет, упорно твердя:

— Ага! Вон опять слышна мина. Ишь что выделывает. А теперь так ясно! Ну и здорово же гудит курвета! Вот это праздник так праздник! Где же они так ублажаются? В Эль-Ситио не может быть, и в Ла-Фундасьон-де-Арриба не должно бы, надо шагать вперед да вперед, не вертеть головой, а спрашивать дорогу у дороги, и тогда, как говорит пословица, язык до Рима доведет. А это как раз насупротив преисподней… Ух! Опять кто-то хохотнул. Не иначе как Миндонга крадется следом за мной, хоронясь за деревьями. Миндонга… Мандинга… Вот будто кто повторяет: «Миндонга». Ну, где это видано, чтоб у христианина было такое имя! Да этот злыдень вовсе никакой и не христианин, он нехристь поганый! Гм! Э, да брось притворяться, Лихой негр! При чем тут Миндонга, сегодня ты поклялся, что будешь плясать под барабан, а потому должен выполнить свой зарок. Кто сказал, что ты трусишь? Пресвятая троица небесная и богородица Кармелитская, матерь всех людей через пуп Иисуса Христа! А ну-ка поглядим, как исполню я свое слово! Где бы то ни было, а этой ночью я спляшу под барабан. Теперь, кажись, слышится где-то внизу, и все будто дальше и дальше.

Он решительно зашагал вперед, оставив позади злополучную плантацию какао, где натерпелся столько страху, и вышел на широкую прямую просеку, окаймленную ровными рядами могучих каоб, вершины которых уходили ввысь, сплетаясь стрельчатыми сводами, и, казалось, уже был близко от цели, как вдруг остановился, пораженный.

— Как это я тут очутился? Ведь это дорога к Большому дому, а я только теперь сообразил!

В самом деле, посреди отвоеванной у леса широкой площадки, окруженной цветниками, возвышался огромный господский дом. На гладких цинковых крышах и на колоннах, поддерживающих галерею дома, сверкала луна, погружая все окрест в глубокое безмолвие ночи.

— Там живут белые, они небось сладко спят на своих кроватях с семью перинами и на пуховых подушках, — пробормотал Лихой негр. — Я могу спокойно пройти мимо, раз уж я сюда забрел.

Но тут же спохватился:

— Стой, негр! Что это такое там шевелится на галерее? Какая-то белая тень бродит… Уж не хозяин ли? Ух! Теперь стоит на месте и, кажется, смотрит сюда. Увидит меня оттуда или нет? Как бы меня не выдала моя белая рубаха! Погоди! Да это, видно, вовсе не живая душа. Глянь, как она растет. Может, она идет ко мне? Да нет, будто стоит спокойно… Пресвятая дева Мария! Вот страсти-то какие! Погоди, погоди. Сейчас сотворю молитву.

Объятый ужасом, Лихой негр весь задрожал. Страшная тень все росла и росла, поднимаясь над крышей дома, потом вдруг сделалась маленькой и совсем неприметна для негра очутилась на тропинке под высокими сводами вековых каоб и тут же, как по волшебству, появилась в нескольких шагах от Лихого негра.

— Мамочка моя! — прошептал он, дрожа всем телом и судорожно сжимая в руке амулет, убежденный, что пред ним стоял самый жуткий из когда-либо виденных на земле призраков.

— Во имя господа бога молю тебя пропустить меня!

Тень вскрикнула и упала на землю. Лихой негр, затаив дыхание, замер на месте. Потом глухо пробормотал:

— Глянь-ка, хнычет. Что твоя живая душа…

Как завороженный, он шагнул вперед. Таинственный барабан стучал и гудел в его висках.

Бум, бум, бум…

Негр, пораженный, остановился.

— Да это же «Белянка».