Бедный Павел. Часть 2 (СИ)

Я смог уговорить Екатерину пока не отрекаться. Ей уезжать сейчас никак нельзя, да ещё и с супругой у меня непонятно что — так что лучше, чтобы мама рядом была.

— Охотск, твоя милость! — радостно заорал казак, который выступал проводником переселенцев. Панин, в ожидании города ехавший в первых рядах, погладил свою отросшую пегую бороду:

— Вот эта деревня и есть тот самый Охотск?

— Ну, почему деревня, Никита Иванович! — весело ответил ему едущий рядом Александр Куракин, — Домов сто-то будет. А с нами так совсем городом станет! Нам здесь всё одно придётся порт строить. Ибо без этого не будет нам никаких поставок!

— Саша, ты лучше подумай, что сейчас уже конец июня, а нам надо успеть на Камчатку людей переправить. Месяца четыре всего осталось нам на плаванье!

— Да, Никита Иванович, времени в обрез, но мы и так об этом знали! Хотя Вы посмотрите! — стала видна гавань, в которой стояли два судна, — Корабли в Охотске есть, может, ещё всё получится!

— Смотрите, ваши милости! — перервал их беседу крик казака, — Скачет кто-то к нам! Вона-вона! — к каравану действительно приближалась группа конных.

— У Вас глаза помоложе, Саша! — Панин, щурясь, пытался разглядеть приближающихся, — Не видите, кто там?

— Что-то я сомневаюсь, Никита Иванович! Похож на того иркутского купца, что вился вокруг, но откуда он тут взялся? Александр Ильич, Вы-то его видите?

— Вижу, Саша, вижу! И глазам своим не верю! — усталым голосом ответил третий член их компании — бывший генерал-поручик Бибиков.

Наконец встречающие достигли каравана, и оказалось, что среди них действительно был Шелихов.

— Какими судьбами, милейший?!

— Господа! Я здесь по делу, порученному мне Его Императорским Высочеством!

— Это Ваши корабли в гавани? — поинтересовался Куракин тем, что считал сейчас самым важным.

— Ну, в общем, они ваши!

— Наши?

— Бригантины[84] Святой Пётр и Святой Павел были заложены ещё в прошлом году как первые корабли Камчатской флотилии… Однако, я бы просил вас разрешить ими пользоваться и моим людям, благо у меня есть на это разрешение от Павла Петровича!

— Так, давайте-ка, любезный, обсудим этот вопрос в Охотске. Что так, сгоряча, серьёзные дела вершить!

В городе разобрались, что сам Шелихов тоже строил два судна для своих нужд, бригантину Святой Николай и галиот[85] Святая Екатерина, но они ещё не были готовы и он предлагал пока совместно использовать готовые суда. Всё равно, большая часть каравана должна остаться в Охотске для строительства жилья, портовых сооружений и расширения верфей почти до конца навигации, и только по завершении основных работ их имело смысл переправлять на саму Камчатку.

Так что Шелихов получил Святого Павла, а Камчатские переселенцы должны были использовать Святого Николая. Все остались вполне довольны. К Шелихову также на взаимной основе переходила часть учёных. Долгая дорога и лишения избавили руководство ссыльных от иллюзий, касаемо неисчерпаемости человеческого ресурса. Истина, что надо помогать друг другу, чтобы выжить, доходила уже до самых упрямых.

Глава 14

В мире меж тем происходили преинтереснейшие события. Противостояние между английским правительством и американскими колонистами нарастало и уже перешло в фазу активных военных действий. Как я понимал, это было начало той самой Войны за независимость США.

Английский посланник при нашем дворе Роберт Ганнинг, начал обхаживать Маврокордата на предмет русской помощи Британской короне в этом конфликте. Константин Николаевич дипломатично уверял почти союзника в нашей лояльности, но не давал никаких обещаний, ссылаясь на тяжёлое экономическое положение. Но этот Ганнинг оказался очень странным персонажем, который слышал только то, что хотел, а памятуя о мозаике, которую я преподнёс его королю, и, посчитав её знаком высочайшей преданности России идеям союза с Великобританией, уверил своего монарха в нашем искреннем желании вмешаться.

Так что в августе 1775 мама пригласила меня к себе в Петергоф, обсудить личное послание Георга III Английского[86]. Я взял с собой Маврокордата и прибыл незамедлительно — с такими вещами не шутят.

Мы сидели вчетвером — я, мама, Маврокордат и Потёмкин. Императрица читала послание брата-монарха, а мы слушали. Георг выдал такой текст, что я даже подавился квасом, который пил ввиду летней жары. Настолько выспренного и наглого сообщения я ещё не слышал. Тон его соответствовал скорее отношениям между восточным правителем древности и его сатрапом, чем между двумя друзьями. Если не обращать внимания на тон, то англичане требовали от нас двадцати- или даже тридцатитысячного войска в Канаде и денежной субсидии в три миллиона фунтов.

Когда мама закончила читать, все подавленно молчали. Тишина стояла несколько минут. Наконец Маврокордат высказал общее мнение:

— Это, безусловно, большая неприятность!

— Это скандал! — буркнул Потёмкин.

— Конечно, это наглость, но ведь этот самовлюблённый павлин, возглавляет нашего главного, пусть неформального, союзника в Европе и одного из основных торговых партнёров! — это уже я.