Бедный Павел

Надо кого-то об этом попросить. А кого я знаю, кроме нянек и первых лиц… Обратится к матери? Чревато, могу тем самым подставить перед императрицей. К Разумовскому? Так он, в общем, не сильно образован… Сложно объяснить ему, что мне нужна информация, но я пытался, но как-то нужного эффекта не было. Сказки тот мне рассказывать начал. Нет, сказки действительно замечательные и рассказывать у него выходило прекрасно, но это не то. Так что, вариантов не было — придется просить Елизавету Петровну.

Нет, она Императрица, именно так — с большой буквы, мечет громы и молнии, карает нечестивых, и всё такое. Ну и что? У меня папа был в прошлой жизни — целый генерал! Вот он молнии так метал — искры летали наяву. А тут — немолодая женщина, переживу как-то её гнев, только его надо на себя перевести.

Марфа Лужина была девицей. Уж сорок годков давно миновало, а девица. Так уж сложилась у неё жизнь. Папенька у Марфу был целым поручиком, во Владимирском полку служил. Маменька с нею и братцем Петенькой жила во Владимире, в собственном доме. Что сказать хорошо жили, весело.

Папенька приедет домой, подарки привезет, радости столько было. Маменька сказки рассказывала им с братцем, потом учила Библию читать, да ещё и по-немецки говорить учила — она в девицах фамилию Лерман носила, из самой Риги была родом. Папенька её в жены взял, когда в той Риге служил.

Больше всего на свете Марфа любила масленицу. В детстве папа всегда на масленицу приезжал домой, все вместе ходили на игрища. Как же здорово было увидеть, как мужик с медведем борется! А блины с икрой! А на санках по ледяным горкам с маменькой, папенькой и братцем! Как же было здорово: братец смеется весло так, папенька на маменьку смотрит так нежно, любяще, а она вся розовеет под его взглядом…

А потом папенька уехал, в мещерские деревни, подавлять бунт крестьян. И не вернулся, уже никогда… Маменька долго плакала, потом начала продавать папенькины вещи. Потом и они кончились. Их выгнали из дома. Как страшно и голодно было, и вспоминать больно. Они все пошли к папенькиной родне в деревеньку Матвеев посад, что около Венева. Осенью в жуткий дождь братец заболел и, не доходя до Венева, умер. Маменька так плакала.

А родные папеньки не приняли их, прогнали. И маменька повела ее в Ригу к своим родным. Да только не дошли они — умерла маменька. Хорошо, что добрые люди поняли, что Марфа девочка из дворян и отдали её в монастырь.

Там мать-настоятельница была ну очень строгая, била Марфу каждый день. Всегда говорила Марфе, что та плохо учит писание или французский язык, которая настоятельница знала в совершенстве. Бывало, пищи лишала, заставляла в часовне на коленях молиться по несколько дней.

Марфа прожила там несколько лет, не выдержала и сбежала оттуда в конце концов. С тех пор монастырей боялась, когда на богомолье надо было, плакала и пряталась, лишь бы не ехать. А тогда, до Москвы добралась: где пешком, где подвез кто. Рядом с Москвой странную монашку увидела Мария Ивановна Салтыкова, спросила кто она — та и ответила. Узнала барыня, что Марфа-то писание знала, что на трех языках говорить и писать может, и стала Марфа её деток учить.

Так и повелось, Марфа деток учит и за ними приглядывает. Ох, и разные барыни попадались, некоторые и розгами секли, а некоторые и пряниками угощали. Только вот медведя с мужиком больше никогда не видела…

И вот, барыня Анна Васильевна Бужина рекомендовала Марфу в няньки для Павла Петровича, Петра Великого правнучка. Вот теперь она у него в няньках. Детки-то тоже очень разные бывают, а вот Павел Петрович очень хороший мальчик. С ней, старой, на разных языках разговаривает, писание просит читать ему и не обижает, жалеет.

Только вот с утра странно себя ведет, как оспой, сердешный, переболел, так вскочит с самого ранья и давай вокруг дворца бегать, дождь ли снег — бежит, потом руками-ногами так странно машет. Из железа ему штуки какие-то отковали — гантели называются, ими машет… Поперву она беспокоилась, не заболел ли он снова, но доктор Кондоиди сказал, что мальчик, словно юный спартанец, занимается гимнастикой. Кто такой этот спартанец-то? Но коли не заболел, так хорошо.

А потом, вот как в детстве на масленицу на игрище видела — обливается холодной водой. Ладно, в жару летнюю, а вот в мороз — страшно ей, но её Павлуша только смеётся над ней, но ласково так. А на эту масленицу он её повез с собой, и она увидела снова, как медведь с мужиком борется. Заплакала она, а он её по голове гладит и Марфушею называет. Как папенька тогда…

Что ж, попробовал я с императрицей поговорить — получилось. Не стала она моих нянек наказывать, просто велела своей подруге — Анне Воронцовой, заходить ко мне и разговаривать о жизни. И это её решение оказалось для меня очень удачным — Воронцова была чрезвычайно умной женщиной и при этом действительно любила детей. И, это важно, она, урожденная Скавронская, была двоюродной сестрой императрицы — племянницей её матери, императрицы Екатерины Алексеевны, да ещё и супругой канцлера империи.