Бедовый месяц

— Пожалуйте, — пропел Роджер и собственноручно поднял с тарелок серебряные колпаки, скрывающие деликатесы.

Из салатных листьев на меня ненавидяще вытаращился красный омар, обложенный лимонными половинками. Я, в свою очередь, смотрела на него. Злобно-непримиримый омар пугал меньше, чем крупные улиточные панцири, выложенные дорожкой и глянцево поблескивающие на свету. Если не ошибаюсь, таких заводили в аквариумах, а нам предлагали съесть. Экзотического домашнего питомца. И не одного, целый выводок улиток.

— Хорошего вечера, господа, — пожелал Роджер, кажется, не обратив внимания, что господа молчали, пока им устраивали на столе пиршество для гурманов.

Вся команда вышла из номера. С собой они утащили канделябр со свечами, никак не вписавшийся в новую сервировку. Стало очень тихо. Омар смотрел волком, давая понять, что без боя не отдаст ни одной клешни. Вообще, я понятия не имела, что ели у омара. Может, его поставили только для красоты.

— Давайте ужинать? — нервно предложила я и взялась за приборы.

— Вина? — вновь повторил Филипп, вытаскивая бутылку из ведерка, а потом и пробку из длинного горлышка.

— Нет, благодарю, но вы себе не отказывайте.

Не успел он плеснуть игристый напиток в фужер, как раздался стук в дверь. Без преувеличений, я вздрогнула и со звоном уронила в тарелку только-только сжатую вилку.

— Заказ в номер, — послышалось из коридора.

У меня дернулся глаз.

— Филипп, давайте сделаем вид, что нас нет, — громким шепотом предложила я.

Стук повторился. В нем ощущались решительность и настойчивость человека, задавшегося целью прорваться внутрь, даже если дверь заперта на засов.

Муж с чувством пихнул бутылку обратно на дно серебряной посудины. Через край высыпалась горсть ледяной крошки и попала на тарелку с улитками. Когда кристаллы растают, они смогут уплыть. Полагаю, омар им завидовал.

Когда Филипп лично открывал, то внешне ничто в нем не намекало на раздражение. Он был спокойным, как океан. Перед большой бурей. Не дай бог, кто-нибудь еще к нам заявится и предложит еду. Например, привезенные из Энтила орешки на фарфоровой тарелке. Всех точно смоет девятым валом.

— Добрый вечер, господин Торн, — с улыбкой поздоровался незнакомый подавальщик. — Доставка ужина в номер.

Господин Торн подвинулся в дверях, и к нам вкатили очередную тележку, заставленную блюдами. Было здесь и ведерко с игристым вином, и этажерка с пирожными.

— Госпожа Вудсток, просила передать вам наиприятнейшего аппетита и превосходнейшего вечера, — объявил слуга.

Здравый смысл подсказывал, что тетка была щедра вовсе не за свой счет, а потому не поскромничала.

Блюда кое-как влезли на стол. Ведерко заняло место рядом с двумя точно такими же. Клементина заказала нам стейков и сыр, нарезанный аккуратными ломтиками. В некоторых были видны тонкие зеленоватые прожилки благородной плесени. Наш ужин становился чуднее и разнообразнее с каждой минутой.

— Манго и драконий фрукт для леди Торн, — пояснил подавальщик, подставляя мне под локоть тарелку с тонкими пластинками оранжевого цвета и белыми кубиками подозрительной мякоти с мелкими черными точками. Ни того, ни другого я никогда не ела и сегодняшним вечером не собиралась начинать.

Подавальщик замер с этажеркой сладостей в руках, орлиным взором окинул заставленный стол и нацелился втиснуть ее к омару. Хорошо, если не вместо омара и не поверх него.

— Поставьте на подоконник, — предложил Филипп. Его спокойствие нервировало меня, пожалуй, больше, чем омара перспектива быть разобранным на составляющие части.

Теперь у нас на подоконнике поселилась этажерка с разноцветными воздушными сладостями. Осталось налить в мисочку молочка и можно приглашать домового.

Хотя, нет, постойте! Не надо больше гостей! Брачная ночь не подразумевает никого, кто мог бы держать свечку… С другой стороны, свечи у нас стащили предыдущие посланцы с дарами.

— Хорошего вечера, — пожелал подавальщик и, получив от Филиппа чаевые, быстро выкатил опустевшую тележку.

В обалдении я разглядывала ломившийся стол. Легкий ужин, прелюдия к десерту, который, в сущности, являлся основным блюдом, превратился в банкет. На крайне большую и голодную компанию. Видимо, из добрых побуждений родственники хотели накормить нас досыта, но казалось будто до смерти.

— Вина? — очередной раз предложил Филипп, приближаясь к столу.

— Будьте любезны, — тихо согласилась я, просто не способная в ясном рассудке и твердой памяти пережить вот это все. Этажерку с пирожными, омара, улиток и десяток тарелок с разной снедью, способной взывать несварение одним своим количеством. Мне вчерашнего пиршества за глаза хватило. Ей-богу, наелась не до горла, а до глаз.

Муж наполнил фужеры. Я ждала, когда он скажет какой-нибудь тост, но аристократы до плебейских замашек за столом, должно быть, не опускались. Филипп просто сделал глоток и, разглядывая на свет играющие за хрустальными стенками пузырьки, одобрительно кивнул:

— Неплохо.