Читаем Бедржих Сметана полностью

Но он понимал, что такое будущее наступит лишь тогда, когда народ прогонит чужеземных угнетателей, вздохнет легко и свободно. Поэтому в следующей поэме, как бы указывая народу путь к счастью, Сметана воскресил одну из самых замечательных страниц героического прошлого страны — эпоху гуситских войн.

Сметану всегда привлекала история гуситов. Еще во время пражского восстания 1848 года молодой композитор написал «Песню свободы», в которой говорилось, что для чешских патриотов «Гус и Жижка дороже, чем все святые». Памяти Яна Гуса посвятил композитор и свою хоровую балладу «Три всадника», написанную им в первые же годы по, возвращении на родину. И сейчас, в третий раз обратившись к этой теме, Сметана создал великолепный гимн доблести и непреклонности чешского народа, сумевшего противостоять полчищам захватчиков, как саранча налетавшим на маленькую страну.

Именно так воспринимается музыка пятой симфонической поэмы «Табор». В центре поэмы — образ чешской твердыни — город Табор, основанный гуситами. Чтобы лучше передать колорит той эпохи, Сметана построил всю поэму на теме одной из лучших гуситских песен — «Кто же вы, божьи воины». По свидетельству летописцев, песня эта, с которой шли в бой табориты, своей яростной силой наводила ужас на императорские войска. И случалось, что, заслышав ее грозные звуки, враги обращались в бегство.

Вот уже более пятисот лет эта песня привлекает внимание чешских композиторов своей необычной мелодией. В их творчестве часто встречаются ее характерные интонации, могучий ритм ее маршевой поступи. Сметана великолепно показал всю первозданную грозную силу и мощь песни-гимна. На музыкальной теме, рожденной самим народом, Сметана создал сочинение, по его собственным словам, повествующее «о крепкой воле, о победоносных битвах, о постоянстве, стойкости и упрямой непримиримости…».

Много песен и легенд сложено в честь героев-гуситов. Среди них самой любимой стала легенда о бланицких рыцарях. Она была создана еще в конце пятнадцатого века крестьянином-гуситом Микулашем Власеницким. Именно эту легенду и положил Сметана в основу шестой симфонической поэмы, завершающей цикл «Моя Родина». Эта поэма так и называется «Бланик».

…Звучит мелодия знакомой боевой таборитской песни «Кто ж вы, божьи воины». Слышатся чеканные и суровые интонации. Затем возникает перекличка духовых инструментов. Будто безыскусственные свирельные наигрыши оглашают горные склоны и широкие просторы полей. В музыке развертывается картина края, над которым возвышается гордый Бланик.

Еще мальчиком, живя у родителей, Сметана любовался богатством и разнообразием природы бланицкого края. Холмы пестрели яркими цветами, и синева реки подчеркивала темную зелень лесов, покрывавших склоны легендарного Бланика. Бедржих всматривался в вершину горы в надежде увидеть сказочных рыцарей. Пылкое детское воображение рисовало ему спящих там грозных гуситских воинов. Он прислушивался и… отчетливо слышал конский топот. Значит, правду гласила легенда — есть у чехов защитники, и они помогут разбить ненавистные оковы! Всю жизнь Сметана верил в это и веру свою воплотил в поэме.

…А музыка постепенно приобретает грозную окраску. Композитор возвещает начало похода — проснулись спавшие герои и ринулись в бой за спасенье Чехии. Громче и громче звучит таборитская песня. Все шире и свободнее льется ее мелодия. Соединяясь с мелодией Вышеграда, она вырастает в гимн победы. Раздается фанфарное звучание темы Либуше — темы родины, ликованием всенародного праздника заканчивается весь симфонический цикл. «В новом блеске возвращается слава земли Чешской», — такими пророческими словами завершил Сметана лаконическое изложение программы «Бланика».

Во всей мировой симфонической литературе нет произведения, подобного сметановскому циклу «Моя Родина». Впервые в чешской музыке с такой покоряющей художественной силой прозвучало пламенное исповедание любви к родине. Вот почему цикл «Моя Родина» занял основополагающее место в отечественной симфонической классике.

Около пяти лет работал Сметана над «Моей Родиной». Он закончил ее лишь 9 марта 1879 года. Только первые две поэмы написаны были одна вслед за другой. Работу над остальными частями композитор часто прерывал, чтобы заняться иными произведениями. И тем не менее цикл «Моя Родина» отличается поразительной цельностью и единством.

За этот же пятилетний период Сметаной были созданы еще две оперы — «Поцелуй» и «Тайна», фортепьянный цикл «Мечты», квартет «Из моей жизни», большой хор «Песнь на море», часть цикла «Чешские ганцы» и многое другое. Даже в наше время, когда условия работы композиторов не могут идти ни в какое сравнение с теми, в которых творил Сметана, редко приходится сталкиваться с такой продуктивностью. К тому же Сметана был глух. Поистине достойны преклонения и гигантская воля его и самоотверженный труд.

Цикл «Моя Родина» полностью впервые был исполнен в Праге под управлением Адольфа Чеха в 1882 году. И с тех пор это сочинение прочно утвердилось в симфоническом репертуаре Чехии и многих других стран.

«ПОЦЕЛУЙ»

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное