Бег

— Поворот не проеби, — сказал водителю солдатик, которого мы подвозили. «Газель» поднималась по крутому склону и сильно тряслась. Водитель выключил фары: с высот укры видели свет и начинали обстреливать дорогу. Полная темнота, ехали не спеша. Как водитель видел повороты и дорогу — не ясно. Было жутко. Место гиблое какое-то. Вдруг засада?! Мы выехали прямо в поле. Где-то вдалеке я вижу выходы «Градов», грохот, сияние далеких разрывов. Мороз. Фронтовая ночь.

— Бля… Они ж не знают, что мы едем… Чтоб сейчас свои не ебанули с перепугу, — причитает водитель.

Видно, мы преодолевали самое опасное место, потому что «газель» сильно разогналась. Затем резко остановились. Какое-то мерцание. Приехали. Местные категорически нас просили не включать фонариков, и в полной темноте мы кое-как выгрузились. Поселили нас в блиндаже с большим помостом вместо нар. Впрочем, там было тепло.

Командир с позывным Хлеб оказался с Ясиноватой, принял нас радушно, начал рассказывать обстановку: беспокоят минометы в основном утром и вечером. Подтвердил, что есть блуждающий миномет, который заезжает в серую зону и обстреливает позиции. По приказу мы должны были навести на него САУ, но связи с артой, конечно, не было. Более того, связь была только со штабом батальона и то, только по мобильному оператору «Лайф» и только в одном месте на пригорке. Естественно, это никого не смущало.

Я сказал Хлебу, что мы не будем никому ничего докладывать, а при обнаружении этого миномёта просто его уничтожим своими силами. Скажем, что противник нас обнаружил первым, и мы не имели другого выхода. Разглядывая карту, я увидел, что мы будем шариться у позиций наших соседей.

— А есть связь с соседями, только не по телефону? — спросил я.

Всё оказалось намного проще: связи не было ни по телефону, ни по рации, ни с соседями слева, ни с соседями справа. Вернее, она была: вроде как есть, вроде как и нет. В общем, хз. Можно было бы поехать к соседям на «газели», но у неё бенза впритык назад, а до ближайшей рабочей заправки далеко, да и денег у нас не было.

Пешком можно дойти — недалеко. Завтра с утра пойдём.

Мы пошли ужинать в палатку, которая выполняла роль столовой. Почти все бойцы Хлеба были с окрестных сёл и общались на суржике: том самом языке, на котором разговаривала моя прабабушка со Слобожанщины. Наверно, это и есть настоящий украинский язык. Я пошел спать: вроде все трезвые, можно и расслабиться.

* * *

Утро началось с минометных «приветов»: 120-е мины ложились где-то далеко южнее наших позиций. Позавтракав, я, Лёха и Хлеб прошлись вдоль «зеленки» которая, уходила в «серую зону». Я там нашёл непонятно чей окопчик. Скорее всего старый укрский НП. Решили, что будем вести наблюдение за балкой отсюда, затем собрали группу и пошли к соседям: дозвониться и докричаться по рации так и не удалось.

Определили, что если быстро управимся, то сразу зайдем в эту балку и всё разведаем. Я решил взять свой пулемет.

Мне повезло: буквально через несколько дней, как только я попал в группу, нас начали обучать на импровизированном полигоне. Один из добровольцев-инструкторов служил во 2-ю Чеченскую в спецназе ГРУ Они на много дней уходили в горы, обнаруживая и уничтожая боевиков. Когда-то в молодости он тоже был пулеметчиком. На вопрос, что он брал с собой в эти походы, ответил:

— 1200 патронов;

— запасной ствол;

— ПБ и две обоймы;

— гранаты;

— медицина;

— еду на всё время похода (тушняк, энергетические батончики);

— МОН-50 и ПОМ-2, шнуры, взрыватели, тротил;

— сапёрная лопата;

— запасную обувь и термобельё;

— плащ-палатка и карематный коврик.

Может еще что-то брал, но я уже не помню. Те, кто ходил с АК, брали 25 магазинов. Все, с кем из подобных парней мне приходилось общаться, использовали АКМ.

Мне всё это было, конечно, не нужно, и я взял штатную разгрузку (600 патронов в разгрузке и 100 в коробе), пару гранат, ПМ и небольшой «тормозочек» в «мародёрку».

Сказать, что я в тот день охуел — не сказать ничего! Разгрузка была хорошо подогнана, но я в ней мог только идти: бежать я бы не сумел. Нет, ну, до этого я ходил с пулеметной экипировкой, но в основном, на пост. Где-то на середине пути у меня от нагрузки на ноги начал болеть старый шахтный перелом, да так, что я начал хромать! Как же я буду воевать?

«Тысяча патронов! Охуеть! Как они это делали?! Да еще по горам!» — всё время думал я.

Последние полгода я усиленно приседал и бегал. Чтобы было, если бы я этого не делал?

Мы шли по абсолютно никем не наблюдаемой и никем не контролируемой территории. На пути нам мог попасться кто угодно. В связи с этим я был удивлён: как вообще держится позиция Хлеба — её можно обойти со всех сторон, всех убить и об этом сразу никто и не узнает. Делать диверсии где угодно в ближайшем тылу: шесть километров дыры в линии фронта (Как-то в то время мне попался репортаж украинского телевидения о смелой работе 8-го полка спецназа в этом районе. Думаю, если бы действительно они там работали, а не делал вид, то отличных результатов было бы добиться несложно).