Бег в золотом тумане

закрыл глаза. В полудрёме мелькнула последняя мысль: "Скоро разбогатею и стану плавать с моей рыбкой в мраморном бассейне с искусственной морской водой и настоящими пальмами вокруг"...

   8. Кумарх.

   В шесть часов утра, мы уже бодро шагали навстречу неизвестности. Я напевал себе под нос: ...

   "И можно свернуть, обрыв обогнуть,

   но мы выбираем трудный путь,

   опасный, как военная тропа..."

   Самое удивительное, что эти незабываемые строки подходили нам на все сто! Еще несколько часов и там, за перевалом, мы увидим речку Кумарх и за ней Кумархское рудное поле. Поле моей юности, поле надежд. Я был еще молодым специалистом, лохом, можно сказать, и вдруг нежданно-негаданно для многих и, прежде всего для себя, стал старшим геологом партии. Глеб Корниенко заболел туберкулезом и, ложась в больницу, рекомендовал меня на свое место. Как я понял, прежде всего, за мою нестандартность, которую он в течение полугода стойко испытывал на себе. И я стал полновластным

"хозяином" месторождения! О боже, как меня распирало чувство

собственной значимости! Как я был горд и высокомерен! Пока не наделал ошибок, которые до сих пор стыдно вспоминать...

   -- Слышишь, Черный, кажись опять вертушка? -- мои мысли прервал

тревожный голос Кивелиди.

  -- Я, Сергей, удивляюсь! -- взорвался я, зашарив глазами по небосводу. Ты же знаешь, что полагается за панику "на корабле"!

   Голой задницей в снег!

  -- Да хоть передницей! - Кивелиди был похож на пружину.

   Они ведь могут и из автомата шарахнуть.

  -- Ну и наблюдай тогда! А я буду тебе под ноги смотреть...

   Первые несколько километров тропа была отличной. Но выше, она разбухла от грязи.

Периодически, кто-нибудь из нас, включая ишаков, падал, и скоро мы стали жёлто - коричневыми от глины. А через километр "наступила зима". Наша "нить Ариадны" - тоесть тропа, исчезла под снегом, и я не знал, куда идти. Двигаться наугад, было опасно.

   Посовещавшись, мы решили идти по лавине, покрытой ледяной коркой. Возможно на другом её краю найдётся наша тропинка...

   Мужчины поочередно меняли впереди идущего. А Лейла с Наташей меня просто восхищали. Они ни разу не пожаловались на трудности перехода. А когда я заглядывал им в глаза, - ласково улыбались...

   Неожиданно один из ишаков - "Черный", сорвался. Но он оказался сообразительным, и успел упереться копытом в торчащий из снега скальный выход.

   Возвращение "Чёрного" на исходную позицию заняло больше часа. Эта

операция отняла последние силы, но перевал был уже перед нами. Казалось, что его можно "коснуться рукой"!

***

И вот наконец мы на Кумархском плато. Оно знаменито месторождением оловянного камня - касситерита.

   Нашим взорам предстала площадка в четыре квадратных километра, обезображенная глубокими шрамами разведочных канав и

траншей.

   Касситерит содержится в кварц-турмалиновых жилах, рассекающих месторождение с востока на запад и прослеживающихся на несколько километров. Жил -- десятки, а минерала немного и не везде. Методы поиска - обычные: На поверхности рудного поля, перпендикулярно направлению жильной серии, рылись канавы и траншеи. На вскрытых жилах брались пробы руды.

   Через полгода приходили результаты химического и спектрального анализов, и мы начинали выделять рудные тела - более или менее протяженные участки кварц-турмалиновых жил мощностью (шириной) не менее 0,8 метров и с содержанием олова выше 0,40%. Иногда это удавалась сделать, и тогда рудное тело прослеживали на глубину.

   Где-нибудь на крутом склоне, ниже канав, вгрызались в рудоносную жилу штрековой штольней и опробовали ее через каждые три метра. Или рассекали всю жильную серию штольней. А уже из нее проходили штреки по жилам, с промышленным содержанием касситерита и по жилам "слепым", то есть, не обнаруженным на поверхности. Много лет назад, уезжая с Кумарха, я думал, что никогда сюда не вернусь. Но через два года я приехал сюда со своим аспирантским отрядом.

   Прошли годы, и я снова здесь... Землянки, в которых мы жили в течение

многих лет, растащены на дрова, устья многих штолен -- завалены. Природа почти "залечила раны", многие из которых были

нанесены лично мной. Бесчисленные канавы и траншеи, дороги и подъездные пути, отвалы и буровые площадки заросли бурьяном. Крутые склоны осыпались. И не было со мной товарищей, с которыми я делил радости и печали, хлеб и водку...

   Их раскидало по месторождениям и рудопроявлениям Таджикистана.

А потом они стали беженцами и разбрелись по заброшенным городкам и сёлам России-матери.

   Я скользил взглядом по развалинам нашего базового лагеря. Вот здесь была баня и бильярдная, здесь пекарня, а здесь -- моя камералка, в которой мы после прихода вахтовки частенько устраивали пиры и танцы... Вон там стояла моя палатка. А неподалёку от лагеря - "Восьмое чудо света". Так называемая, Верхняя тропа, извивающаяся по скалам стометровой высоты. По ней я гонял студентов, чтобы не боялись ни бога, ни чёрта!