Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)

Все происходило в молчании, и я понадеялась на удачу, когда протянула руку чуть ближе к шкафу и медленно отодвинула дверцу и достала оттуда все необходимое. Задвижка даже не скрипнула – прекрасная работа ответственной Джудит Дженкинс. Но дверь скрипнула за моей спиной, Марли отправился подготавливать уже давно запланированный побег из Темпла, а затем и из страны. Но вот только ничего у него не выйдет. Охота началась и теперь все, что у него осталось – это один единственный момент счастья перед полным крахом.

- Ты даже представить не можешь, как приятно наконец-то достигнуть цели. В конце концов, именно ты умерла за мою идею.

Совершенно неприятный аромат сигар тут же достиг моего носа, когда Сен-Жермен присел рядом на корточки и пальцем отодвинул с моего лица прядь черных волос, все еще мокрых от крови. И мне пришлось задержать дыхание, чтобы не выдать себя.

- Это было забавное путешествие, ты так не думаешь? Жаль, что ты так и не узнала о судьбе своего мужа – Бенедикта.

Знакомое имя тут же вызвало в груди волну режущей боли, словно мне отрезали руку, и я все еще считала, что она есть, когда ее уже давно нет. Это никогда не пройдет, всегда будет со мной – шрамом на душе.

- Он женился вновь. Не особо ты была ему нужна, если посмотреть из будущего. Но мне было этого недостаточно, ведь он знал слишком много, а риск – не самое любимое мое слово. Лондон, - протянул он, явно с улыбкой, точно это приносило ему невероятное удовольствие. А я напряглась, понимая, что именно он собирался мне рассказать. Я искала этому доказательства всю свою жизнь и наконец-то нашла их. И осознание собственной правоты точно червь пронзало мою грудь.

Бенедикт собирал вещи и уезжал в Лондон по делам. Всего на несколько недель, - говорил он, - Ты даже не успеешь заметить. И его улыбка – лучшее доказательство, которое мне было нужно. Конечно же, он будет в порядке. Все везение мира было на его стороне, жизнь любила таких, как он.

Я отпускала его с чистым сердцем.

- Лондон всегда становится точкой соприкосновения судеб, - Сен-Жермен все еще сидел рядом, за моей спиной, точно боясь увидеть творение рук своих. И это спасало меня, потому что рана давно исчезла, оставляя лишь тонкий розовый рубец, - Поэтому я встретил его, как давнего друга. Пропустить парочку бокалов вина, как в былые времена.

Бенедикт возвратился раньше срока. Бледный, похудевший, но я не придала этому значения, когда он сказал, что всего лишь подхватил глупую простуду в пути. Всего лишь лечила его, как лечила Аластора или Амелию. Простуда – это меньшее, что могло случиться в 1788 году.

- Он рассказывал о своих детях и о том, что ты навсегда осталась в его сердце. Глупый романтик, как можно верить женщинам, этим безмозглым созданиям, созданных только для мужского удовольствия? - удивительно, как его мнение со временем совершенно не изменилось. Как же так получилось? – Так легко было заговорить его, чтобы незаметно подмешать ему яд в бокал.

Состояние его ухудшалось с каждым днем. Лихорадка становилась сильнее, температура его тела повышалась и когда я лежала рядом с ним, казалось, будто рядом пылает солнце готовое вот-вот сжечь меня. В беспамятстве он умолял никогда не покидать его, а я обнимала его все крепче, обещая, что пройду с ним все дороги и ни разу не подумаю о том, чтобы развернуться и уйти прочь.

- И теперь ты будешь гнить в могиле, так же как и он.

Я держала его руку, пока он умирал у меня на глазах. Потухал, точно свечка. И казалось, что надежды не существует. Ни сейчас, ни вчера, ни завтра. Это лишь слово. Сборище букв, что ломало, а не поддерживало. И самое ужасное, что я все равно продолжала надеяться. Рвала на себе волосы, в кровь царапая лицо сломанными ногтями и умоляя, умоляя, умоляя.

Будь со мной. Ты не можешь, не можешь умереть. Открой глаза, вдохни и будь со мной.

- Такая вот история.

Я ломалась в истерике, крича так, что пропал голос – раздирая глотку, точно это могло освободить меня от боли. Но ничего не помогало, вся я – стала одним сплошным мучением. И я знала, что это никогда не закончится. Гнев – вот мой спутник. Точно разрушенный Фобос у Марса.

И это стало пиком. Я сильнее сжала пистолет и быстрым, резким движением повернулась к Уитмену, чтобы приставить дуло к его лбу. Теперь мы оба были на одном уровне, смотрели друг другу в глаза. Только в отличие от меня, Уитмен смотрел на меня совершенно растерянно. Точно ребенок, перед которым неожиданно воскресла его любимая игрушка, которой он недавно оторвал голову. Образ, что совершенно не вязался с тем серьезным человеком, коим он себя воображал.

Шах и мат.

Вот он, ключевой момент моей жизни, Бенедикт.

Чувство мести, что нашло адресата. Я искала его слишком долго ради тебя.

Я поднималась на ноги, точно слаженный механизм, поднимая за собой и Уитмена. На автомате он сделал пару шагов назад, но дуло все еще смотрело в его испуганное лицо. Осторожно я убрала мокрые от крови волосы назад и обнажила горло, чтобы он видел, во что превратилась та рана, которую нанес его клинок.