Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)

Она умирала в одиночестве, скорчившись на полу собственной комнаты. Никто не слышал, как она кричала, замерзая от безразличия. Никто не слышал, как она рыдала, упиваясь собственной беспомощностью. Она умоляла забрать ее из этого дома, ведь вера в человека не гаснет так быстро, как страсть. А его лицо было всюду, оно мелькало в тени, загоняя ее в угол.

А потом смерть нашла ее в темноте.

Поэтому сегодня я зажгла свечи во всем доме.

«6 июля 1757 года» – именно эта дата должна будет значиться в церковной книге храма Святой Девы Марии в Касл Комбе, в усыпальнице которой лежит куча предков Бенфорда; это дата обручения графа Бенедикта Бенфорда Второго и меня, Шарлотты Лойд.

Я не знала в подробностях, как проводились свадьбы в 21 веке, так что об обычаях 18 века я не знала и подавно. Однако понять мне все же пришлось. Сначала с утра, когда еще солнце не взошло, меня подняла куча служанок во главе с Деверо. Меня еще никогда не мыли, разве что в детстве. А здесь, невзирая на мои возмущения, замочили в ванной, терли тряпочками, натирали маслами, да еще и облили вонючими духами под названием «Стрела амура». Затем меня запихивали в свадебное платье, утянув корсет так, что я упала в обморок. Платье у меня, к слову, было очень красивое. Мадам Россини визжала бы от восторга, заполучив его себе в коллекцию. Оно было из серебряной парчи и белого атласа, с нереальной ручной вышивкой золотой нитью и венецианскими кружевами. Приведя меня в чувство после обморока и не ослабив шнуровку корсета, они передали меня парикмахерской команде, которая стала меня накручивать, закалывать локоны, прикалывать вуаль, вплетать жемчуг. От парика они отказались, отдав предпочтение «старомодным» естественным волосам, то же самое было и с лицом - на меня не клали килограммы белил, оставив лишь «помаду» на щеках, как легкие румяна. Пояснение от Деверо было такое: «Вы же не на бал, вы же венчаться едите! Нужно быть показателем скромности и целомудренности». Мадам Деверо просто превзошла саму себя, как наставницу, она поучала меня без умолку: «не забудь про шлейф», «жди пажей», «не забудь после выхода из церкви раздать монеты бедным», «не забудь сделать реверанс маркизу». В какой-то момент я отключилась и просто не слышала ее голоса. Жужжит? Ну, пускай жужжит дальше. За всем за этим, я даже не успевала опомниться и понять насколько глупо я выгляжу. Девочка из 21 века, ничего не смыслящая в жизни.

После этого меня запихнули в комнату, где меня ждал священник и голосом нетерпящим отказа спросил: «Не хотите ли исповедаться, дитя мое?»

А как же! Бегу, роняя тапки. А можно поинтересоваться, Бенедикт этой участи удостоился? Или этот священник со вчерашнего дня здесь, чтобы выслушать грехи графа, потому что ему предстояло не один час слушать про его блуд?

Не помню, что я наплела на исповеди, но осенив меня крестов и сунув хостию мне в рот, меня практически силком повели сквозь залы и галереи, которые были сплошь украшены букетами лилий (где они достали их в это время?). После чего меня с двумя маленькими девочками-пажами с моим ворохом юбок втолкали в позолоченную карету, и мы направились к церкви Святой Девы Марии.

Боль все еще заглушала беготня событий.

- Мои поздравления, Шарлотта. Вы обворожительно выглядите! Наверное, с Вашей красотой сравнится лишь Афродита, – только от его голоса мне уже становилось дурно, что уж говорить об этом взгляде, который напоминал взгляд зверя, готового накинуться и разорвать на клочки. Сен-Жермен стоял вместе со мной в комнате, и к моему ужасу, именно он должен был вести меня к алтарю, как ближайший родственник. Я все еще оставалась в плену у легенды, где я была его племянницей-сиротой.

- Благодарю,- вежливо ответила я, молясь, чтобы церемония началась побыстрее. И, кажется, на мои молитвы ответили. Так как нас попросили приготовиться и при звучании органа двинуться по проходу. Граф Сен-Жермен холодно улыбаясь, предложил свою руку. Пришлось взять, почувствовав, как от страха подкашиваются ноги, а мой букет –флер-де ранж – ходил ходуном в моих холодных трясущихся руках . Пажи ловко подхватили мой шлейф. Заиграл орган, исполняя витиеватые пафосные пассажи. Граф медленно поволок меня по проходу к алтарю возле, которого меня, конечно же, ждал мой жених. Не успев рассмотреть Бенедикта, я услышала грозный голос графа: «Если ты думаешь, что тебе удалось ускользнуть от нас, не надейся». Я со страхом обернулась рассмотреть, кто еще слышал угрозу, но тут меня словно жаром обдало, и от страха закружилась голова: граф просто «влез» мне в голову. Проклятый телекинез! Граф продолжал, он становился слишком громким, заглушая музыку органа – «Запомни, мы следим за тобой и ни капли не верим тебе. Неужели ты всерьез думаешь, что Бенедикт тебя защитит? Глупая девчонка! Ты слишком самонадеянна».