Беглая

Я стояла перед храмовыми дверями, едва не сгибаясь от тяжести драгоценностей, разглядывала свое отражение в глянцевой, почти зеркальной поверхности. Пышное голубое платье, прическу, увенчанную диадемой. Поверх всего туалета была накинута тончайшая серебристая сеть с подвесками, которая тянулась за мной двухметровым шлейфом. Я искрилась, как брызги воды на солнце. Слепла от собственного отражения. Выпрямилась, насколько могла, подняла голову. Пусть все видят принцессу Нагурната.

Двери открылись, и под оглушающие звуки труб я пошла по длинному подвесному мосту к брачному камню, у которого, на фоне светлых балахонов доброй сотни жрецов возвышалась высокая темная фигура Тарвина. Мимо многоэтажных лож, под завязку набитых гостями, от которых отделяли две глубокие пропасти. Здесь был весь Красный Путь. Все наместники, делегации Галактического совета, представители правящих семей, гильдии и корпорации. Не было лишь моих ганоров. Гихалья вернулась на Эйден, сказала, что не может бросить свою ночлежку, местных алкашей и камни… в которых покоился ее муж. Исатихалья и Таматахал, хоть и вернулись на Фаускон, но по понятным причинам никак не могли присутствовать среди гостей. Но я чувствовала их поддержку, хоть и шла в полном одиночестве. Тарвин сдержал обещание — за мной не было ни единой Тени, и это видели все.

* * *

Я стояла на террасе, глядя, как стелятся внизу зеленоватые ночные облака меж городских огней. То там, то здесь они окрашивались цветными всполохами — праздничная иллюминация в Нижнем городе. Я улыбнулась, подумав о том, что Таматахал наверняка напился. Но, Исатихалья, скорее всего, сегодня не станет на него ворчать. У старика, все же, имелся повод.

Здесь, на воздухе, было приятно свежо. Ноги гудели, на плечи будто все еще давила неподъемная плита, хоть я уже избавилась от невыносимой драгоценной ноши. Я чудовищно устала за этот бесконечный день. После церемонии, связавшей нас с Тарвином нерасторжимым браком, мы несколько часов объезжали Верхний и Нижний город, чтобы показаться народу, потом присутствовали на торжественном ужине во дворце. Я даже не помнила, как мы вернулись. И сейчас я усну, едва коснусь головой подушки.

Я ощутила горячие руки на плечах. Не обернулась — знала, что он близко. Но теперь все это было как-то иначе, не так болезненно-остро. Тарвин тоже чувствовал это. И у придворного астролога Агринона, которому он безраздельно верил, было на это свое объяснение. Он утверждал, что мы вступили в благоприятный период покоя, конца которого он пока не мог предсказать. Хотелось верить, что этот безумный старик не врет. Конечно, я понимаю, что наша жизнь не будет безоблачной — это невозможно, но я заслужила хоть немного спокойствия. И, все же, я находила причины перемены в ином — из дома старейшин Тарвин вышел другим, я чувствовала это. Он ответил, что видел кое-что, когда был мертв. Но отказался говорить, что именно. Мне оставалось только догадываться, но догадок попросту не было.

Тарвин коснулся губами моей шеи, рука скользнула на заметно округлившийся живот:

— Ты устала?

Я выдохнула:

— Чудовищно.

— А как же брачная ночь?

У меня не было сил даже улыбнуться. Я не ответила.

— А мой сын? Тоже устал?

— Тоже.

Кайи сотворил настоящее зло, сообщив ему пол ребенка. Мне нравилось сеять сомнение и смотреть на смятение в его глазах. Но я тоже была рада, что это мальчик. Для девочки было еще не время. Понадобится много усилий, чтобы урожденная принцесса Астора и Красного Пути могла ходить с гордо поднятой головой. Но оно придет.

— Отец хочет назначить меня наместником Нагурната.

Сердце кольнуло. Я невольно развернулась, заглянула в лицо Тарвина:

— И что ты ответил?

Он нервно облизал губы:

— Я еще не давал ответа. Ты этого хочешь?

Я какое-то время молчала, глядя в ночную тьму. Наконец, решительно кивнула:

— Да, хочу. Очень хочу.

Он прижал меня к себе, выдохнул в макушку:

— Значит, так и будет.

Я подняла голову:

— Что они показали тебе? Там, в доме старейшин? Скажи мне, прошу.

Тарвин обхватил мое лицо ладонями, поглаживал щеку большим пальцем:

— Они показали, как может быть без тебя.

Я замерла:

— И как это: «без меня»?

Тарвин какое-то время молчал, глядя в мои глаза. Прошептал, едва слышно:

— Без тебя… невыносимо.