Беглая

И ненависть растворилась. Впрочем, какая ненависть — сиюминутная злость. Теперь я искренне жалела ее, эту несчастную женщину. Ее жизнь зависела от этого ублюдка. До последнего вздоха. Она не имела права реагировать иначе. Была бы полной дурой. Тем более, здесь, запертая на корабле посреди бездонной черноты космоса. И вдруг возникла острая необходимость знать, что сделали те трое, казненные на Эйдене. Что нужно сделать, чтобы так проститься с жизнью? Внезапно оказались дурами?

А я?

Я вдруг снова похолодела, боясь поднять глаза. Как Саркар оказался здесь? В такой подходящий момент? Как угадал? В совпадение я не верила. Ответ напрашивался сам собой — помещение просматривалось. Наверняка этот ублюдок имел возможность слушать каждое слово. И слушал. А это значит, он прекрасно уловил и то, что сказала я… Псих и чудовище… Едва ли он был в восторге.

— Разум…

Я вздрогнула от стальных отзвуков в его голосе.

— Вон!

Тень встала на ноги, но выпрямиться не посмела. Так и выбежала, согнувшись, словно древняя старуха. О том, что за ней наверняка закрылась какая-то дверь, я различила по легкому острому щелчку, который, как игла, кольнул в самое сердце.

И вновь болезненная тишина, ставшая отравленной от присутствия этого чужака. Гул вибрировал назойливее, воздух будто уплотнился и резонировал звуки. Я слышала дыхание Саркара. Словно дыхание опасного хищного зверя. Слышала неровное биение его сердца. Эти удары пульсацией будто проталкивались в загустившемся воздухе. Казалось, их можно было увидеть, если постараться. Шаги оглушали, отдавались гудением в палубном настиле. Саркар будто занимал собой все пространство. Душил. Здесь было место лишь для него одного.

Я, вдруг, осознала, что все еще сижу на полу. Смотрю снизу вверх, едва не с колен. Я не встану перед ним на колени! Я хотела подняться, но ноги не слушались. Задеревенели, онемели. От тщетных попыток бедра закололо, и я едва сдержала слезы. Я чувствовала себя беспомощной. С замиранием сердца смотрела, как он подошел. Приблизился почти вплотную и коснулся сухими пальцами моего лица. Тронул подбородок и надавил, вынуждая поднять голову. Смотрел на меня, и внутри все переворачивалось. У асторцев странные гипнотические глаза. Или мне лишь казалось? Но это никак не меняло их сути.

Его губы презрительно дрогнули:

— Хотя бы что-то… — Саркар стиснул пальцы, — но недостаточно. Повтори.

Я пыталась отвернуться, но он не позволил. Мне не нужно было пояснений. Я каким-то звериным чутьем понимала, что он имел в виду. Прежде всего, что я почти стояла на коленях. Ему это нравилось. И он хотел вновь услышать то, что я говорила: что он псих и чудовище. На этот раз — в лицо. Но я еще не выжила из ума. Я ни за что не захотела бы забирать эти слова обратно, но и совершать откровенную глупость тоже не стану, как бы ни был велик соблазн. Между смелостью и безумием все же существует вполне понимаемая разница. Я не его Тень. К огромному счастью. По крайней мере, пока… Но это, судя по всему, мало что меняло. Так же, как и Разум, я была заперта на этом проклятом корабле. Вокруг — лишь безжизненный космос.

Саркар вновь стиснул пальцы:

— Не заставляй меня ждать. Повторяй.

Я упрямо молчала.

— Теперь не хватает смелости? Ты труслива?

Он откровенно провоцировал. Внутри кипело. Хотелось высказать все, что я о нем думаю, выплюнуть в лицо, но я держалась. Потому что именно этого он добивался. Но для чего? Мое положение и так было незавидным.

Он, вдруг, едва заметно усмехнулся и убрал руку:

— Надо же…

Я не поняла, к чему это относилось. К тому, что я промолчала?

Я воспользовалась моментом и вновь попыталась подняться на ноги, но не успела. Он метнулся со скоростью хищника, схватил меня за волосы и ловко намотал прядь на кулак. Теперь я действительно вынуждена была встать перед ним на колени, чтобы загасить разлившуюся боль.

Саркар смотрел на меня сверху вниз. Вдруг склонился к самому лицу:

— Я чудовище?

Никакого сомнения — он все слышал. И Разум, скорее всего, это знала. Возможно, я еще должна благодарить ее за то, что не успела наговорить еще чего-нибудь.

— Я чудовище?

Казалось, он смаковал это слово, перекатывал во рту, как конфету. И к этой ярости примешивалось какое-то нездоровое удовлетворение. Смел ли кто-то из его приближенных говорить подобное? Едва ли.

— Я чудовище?

Будь, что будет:

— Да! — мне даже стало легче от этого выкрика.

Он повалил меня на пол, так же удерживая за волосы. Склонился. Гипнотизировал взглядом.

— У меня никогда не было дикарки, — он навис надо мной, волосы свесились на лицо. — Тем более дикарки, за которую заплатили. Можно ли сделать из дикарки хотя бы отдаленное подобие женщины? Как ты думаешь?

Я не понимала, что это было. От него будто исходило какое-то энергетическое поле. Оно заставляло цепенеть, запускало под кожей неведомые импульсы. Острые и томительные. Они будто отрывали от реальности, отупляли.

Я мотнула головой, дернулась, стараясь вырваться. Разумеется, безрезультатно. Стиснула зубы:

— Я не дикарка! — Не удержалась: — Это вы — дикари.