Беглец

Вряд ли. Просто лифт ниже не идет. Сами, дальше сами. Открываются двери. Заряд лучевика: осталось больше половины. Хватит. Стволы глядят в коридор. Ищут цели. Буква «Т»: перекресток. Планировка та же, что и на верхних уровнях. Двое направо. Двое налево. Двое со мной — прямо. Встреча — на дальнем конце уровня.

Вторая лестница. Она должна там быть.

— Проверка всех помещений! Бегом!

Двери распахиваются без принуждения. Одна за другой, по очереди. Гуру прокладывает путь. Трудно привыкнуть. Всякий раз кажется: навстречу повалят вооруженные ларги.

Кабинет. Никого.

Кабинет. Никого.

Кабинет. Никого.

Дальше, дальше…

Медцентр? Комнаты обслуги? Дежурка? Ничего. Никого. Успели, вывели. Нет, не вывели. Не успели бы. Значит, Натху не здесь. Идем ниже. Закончим проверку и пойдем.

Девять — число Чайтры. Девять — число храбрецов. Число экстремистов. Девятка — трагическая смерть. Свобода. Гибель от ран. Натху на минус девятом, я уверен. Нумерология — бред, шарлатанство. И все равно я уверен.

Скачи, конек!

Лейтенант Банерджи. Перед лейтенантом распахивается очередная дверь. Тень на полу. Отблеск на гладком пластике стены. Впереди, за углом. Банерджи не видит: занят тем, что в комнате. Вскидывает лучевик. Дверной проем озарен выстрелами. Стреляет Банерджи, стреляют из комнаты.

Лейтенант падает на спину. Продолжает стрелять.

Прыжок с разгона. Через Банерджи. Удар плечом захлопывает дверь. Конек не скачет. Конек-горбунок катится по полу. За углом — ларги. Двое. Стрельба из положения лежа. Мерцание, вспышки разлетающихся искр. Силовое поле! Прочь, прочь, в сторону. Круговерть: стены, пол, потолок. Горит пластик. Кто был там, где сейчас пожар? Кто был, того уже нет. Палец находит переключатель.

Режим непрерывного огня.

Двигаться. Двигаться! Быстрее. Во весь опор! Вправо. Влево. Движение — жизнь. Движение — смерть. Выжать спуск до упора. Долго силовая защита не выдержит.

Искрящие коконы лопаются.

Ларги падают. Лежат. Дымятся. Смрад паленой плоти. Взгляд в дальний конец коридора. Чисто. Заряд лучевика. Осталось два выстрела. «Мадхава» ложится в кобуру. Оружие ларги. Подобрать. Проверить заряд. Две трети. Порядок.

Назад.

Банерджи на ногах. Прижался спиной к стене. Плечо обожжено. Палец приложен к губам. Жест: внутри остался один. Натху? Лейтенант мотает головой. Нет, не Натху.

Ладно.

В двери — отверстия. Девять обожженных, оплавленных дыр. Число свободы и смерти. Дыр становится десять. Одиннадцать. Дюжина. Луч вонзается в стенную панель. Ларги палит без перерыва. У него там что, склад аккумуляторов?

Время дорого. Движение — жизнь.

Где капрал Сингхал?

Капрал на позиции, дальше по коридору. Капрал держит тыл.

— Уходим!

Капрал встает. Капрал повинуется приказу. В конце коридора — люди. Трое солдат-ларги. Капрал ловит на мушку крайнего. Капрал стреляет. Нет, капрал медлит.

Почему он медлит?!

Капрал Сингхал безвольно роняет руки. Они висят вдоль туловища, как чужие. Капрал стоит, покачиваясь, в полный рост. Стоит посреди коридора.

Перекрывает линию огня.

V

— Не ходи за мной!

Мгновенным усилием, резким, как удар хлыста, Гюнтер разорвал контакт с сыном. Он боялся, что Натху воспримет это как обиду или того хуже — как наказание, причем незаслуженное. Но выбора Гюнтеру не оставили: в бункере шел бой. Агрессия вставала девятым валом, хлестала наотмашь, угроза приближалась с каждой секундой. Я сошел с ума, подумал Гюнтер. Я что, рвусь на передовую?! Если Натху сохранит со мной ментальную связь, когда я нырну под шелуху, мальчик опять решит, что отец приглашает его ко взлету. Последствия такой ошибки страшно даже представить! Хорошо, допустим, Натху не взлетит. Взлет для него — негатив, чистейший, незамутненный негатив. Есть надежда, что парень удержится от старта. Но он увидит, что его драгоценный папаша делает с людьми, напавшими на бункер, и не просто увидит — прочувствует в полном объеме. Это вам не сцена зачатия, тут ребенок с ума сойдет от страха! Поди объясни ему: тебя, дружок, спасаю, а значит, все дозволено, отвернись к стеночке, закрой глазки, заткни уши…

— Сиди здесь! Ничего не делай!

И с опозданием, потому что с этого следовало начать:

— Ничего не бойся! Понял?

Понял, откликнулся Натху. Не боюсь.

Под шелухой царил бардак. Обычно, погружаясь в пучины галлюцинаторного комплекса, Гюнтер фактически оставался там, где был, и четко осознавал это. Врачи-телепаты, прошедшие обучение на Сякко, умели выстраивать себе операционную или персональный кабинет терапии, оборудуя доступный им сегмент вторичного эффекта Вейса по собственному вкусу. Кавалер Сандерсон не обладал таким изощренным мастерством. Зато он прекрасно умел абстрагироваться от видений пациента, что бы пациенту ни мерещилось с изнанки его больной психики. Водопады, пещеры, прихожая с зонтиками, камера пыток, дно моря — детали обстановки Гюнтер отсекал, переводил в разряд несущественных, работая напрямую с человеком, где бы тот себя ни представлял.

Сейчас все вышло иначе.