Беглец на задворках Вселенной (СИ)

* * * * *

Если в первую неделю изучения моей новой нежданной соседкой особенностей устройства домашнего быта я просто тихо хренел, как Иванка вообще всё это время жила одна, то на вторую я уже облегчённо выдохнул: ну вот. Девушка всё поняла. И лифтом пользоваться не боится. И в микроволновку вилки не сует. И горячие кастрюли берёт прихватками, а не голыми руками. И кота моего за хвост не дёргает. И даже не восхищается саморазжигающейся газовой горелкой.

Нет, я определённо не понимал, как она дожила до своих 23 лет. Она вообще ничего не знала о жизни. Ничегошеньки. Если не брать в расчёт умение мастерски разделывать рыбу и мясо. Зато Иванка прекрасно ориентировалась в своих программах, насколько я понял. Гуся и Эльфа, изначально настроенных скептически (девушка же!), её работа сильно впечатлила, а старший программист, радостно потирая ручки, стал прикидывать, что можно делать с такой высокой производительностью и безошибочностью, к которой даже дотошный тестировщик Пашка не мог предъявить ни одной претензии, сколько ни пытался. То, что обычный программист делал неделю, Ванька ваяла за сутки, выдавая в конце: «Ску-у-учно... А есть ещё что-нибудь принципиально иное?»

Старший программист задумался: если эту мадемуазель не завалить работой, а ну как сбежит в другую контору? Это же не сотрудник, а чистая находка!

Терзаемый этими нехорошими мыслями, Иван отправился к шефу объяснять суть проблемы. Решение шеф нашёл простое. Уволил другого программиста, самого медлительного, оптимизировал процесс, так сказать. На Ваньке это никак не сказалось, и она по-прежнему гундела, что ей скучно и неинтересно. СЛИШКОМ ПРОСТО. Вова уволил ещё одного программиста, но китаянка не сбавлял прыти, выдавая результаты с прежней скоростью. Посопев, Вова принял решение: разрешил Ване шабашить прямо на работе.

– Чё, серьёзно? – обрадовалась китаянка.

– Да. Но чтобы от этого НАШИ проекты не страдали.

– Океюшки.

С этого момента Иванка начала разрабатывать непонятное программное обеспечение, но на все вопросы о том, каково назначение этой разработки, упорно молчала, и только странно поглядывала на меня чернющими глазами-маслинами. Соваться в её компьютер наши парни почему-то опасались, да и к рабочему месту боялись подходить, будто там, вдоль её стула и стола, проходила некая невидимая и потенциально опасная граница разделяющая два мира: мир конторы и мир самой Иванки.

К этому же времени Вова решил, что раз всё так охрененно складывается (ещё один программист был «оптимизирован» за ненадобностью!), то можно отдать бизнес сестре, а самому вновь заняться гостиницами на Кипре. Начальник напшикался-надушился, надел белую свободную рубаху, нацепил золотую цепь и умахал на морюшко в сопровождении очередной по счету молодой нагламуренной жены. И тут Эльф совершенно некстати вспомнил, что я вообще-то что-то подобное говорил, разглядывая Димкину чашку чая.

– Я ничего подобного не говорил, – возразил я.

– Говорил, – подтвердил Олег. – Сначала ты сказал, что Димку уволят. Потом – что у нас вскоре нереальный дурдом начнется с приходом новых странных людей. Как ты там говорил? Прямо не люди, а бесы натуральные. Страх и ужас.

– Серьёзно? – заблестела глазенками Ваня. – Бесы? Так и сказал?

– Да, это его дословная фраза, – подтвердил Пашка.

– А потом ляпнул, что у нас начальство поменяется, что повлечёт за собой непредсказуемые последствия.

– Что, думаешь, наша контора разорится? – уточнила Ваня, покачиваясь на стуле и странно-насмешливо улыбаясь.

– Ой, да пошли вы все, – пробурчал я. – Откуда мне знать? Я вам кто? Нострадамус? Ванга? Вольф Мессинг?

Глава 4. Таро

В самом главном Ваня не наврала: пугать она ужасно любила. И делала это с заядлой регулярностью и не без удовольствия. Девочки-художницы от странного поведения новенькой программистки в буквальном смысле вешались, а Ваня в ответ на их громкие визги лишь плотоядно улыбалась. Ей необычайно бурная реакция девушек на пугания страшно нравилась.

Чаще всего моя свежеиспечённая подруга и сожительница поступала так. Во время обеденного перерыва программистка пряталась за кулером, и когда её очередная «жертва» набирала себе кипяточку для чая, Ванятка негромко говорила «Бу!», «Ба-о-о-о!» или «Бу-о-о-о-о!», в зависимости от настроения. Художница заполошно орала, горячий чай выливался из чашки на пол, а Иванка, счастливая и довольная, чапала на своё рабочее место, сполна наевшись чужих отрицательных эмоций. Прямо кайфовала, засранка. И чем больше художницы пугались и возмущались, тем радостнее становилась китаянка.

– И что тебе это даёт, интересно? – однажды уточнил Пашка.

– Ощущение вседозволенности, но главное, шалость ради шалости, – улыбалась Ваня. – Элемент сюрприза. Какая разница: страх или восторг? И то, и то эмоция. Сильная эмоция. А впечатления – вещь. Это никогда не забывается. Такой опыт ни с чем не перепутаешь.

– Странная концепция, – задумался я.