Беглец отовсюду

Он уверенно повел беглецов прямо в чащу, ловко перешагивая валежник и огибая пни. Вскоре отыскалась полузаросшая тропка, по которой вполне свободно могли идти два плечистых человека. Доктор посмотрел на небо, покрутил головой, указал пальцем направление и буркнул:

— Туда.

Он шагал первым, за ним Анит вела Берту, дальше двигались Шимма и Викул. Никто не решался нарушить молчание. Но минут через пять Хтоний заговорил сам:

— В этих местах, Пол, сохранился обычай. Когда людей настигает внезапная беда, каждая семья приносит в жертву Ворону самого младшего ребенка. Я полагаю, что он появился потому, что маленькие дети в таких случаях обычно умирали от недоедания…

Вообще, за это в Равнланде полагается десятилетняя каторга. Но даже Королевское Око не может знать расположения всех этих заимок и поселений в три-четыре двора. Тут кое-где водятся дичайшие нравы. И искоренить их пока не удается.

Доктор, закашлялся, постучал себя по груди, и против всякой логики принялся на ходу набивать трубку. Через минуту раскурил ее, окутался клубами дыма и заметил, обращаясь ко всем:

— До Акраима такими вот тропками идти нам не так уж долго. Дня, может, три. Пойдем, пожалуй, поживее.

Путники с готовностью ускорили шаг. Пол мирно раскачивался в седле, бок почти не болел, но в голове у него всё вертелась заунывная мелодия:

«Голодать больно,

умирать страшно…»

25. Фоксийцы

Король проснулся поздно и тут же подумал, что лучше бы ему было вовсе не просыпаться. Голову сжимали невидимые тиски, сердце ныло, в рту будто отметились все кошки Акраима. А главное, стоило Улафу открыть глаза и осознать, что он лежит в собственной постели одетый и в сапогах, как он почувствовал неимоверный страх. Казалось, вся его жизнь в одну ночь пошла прахом. Что не осталось никакой надежды, и впереди его ждут только бунты, измены, большая кровь и летящее в тартарары королевство.

Его величество хорошо знал это утреннее чувство, поэтому постарался не вовлекаться в него, а принять меры. Охая, он выполз из кровати и направился прямо к очередному заветному шкафчику, который, как и его собрат в Малой вечерней гостиной, был встроен в стену у входной двери королевской спальни. Откинув штору, король принялся шарить по карманам и обнаружил, что ключа в них нет.

Он коротко ругнулся, развернулся и пошел обратно к постели, бормоча:

— Спрятали. Мамки-няньки! Отцы-начальники!.. Заботливые… демоны им на шею.

Улаф одной рукой приподнял угол своего тяжелого ложа, а другой начал щупать под ножкой, отыскивая отставшую дощечку паркета. Держать кровать было тяжело, сердце забилось, словно птица, и заболело уже нешуточно. Король пыхтел и потел, но наконец проник в тайник и выудил из него запасной ключ от шкафчика. Кровать сорвалась с руки и деревянно грохнула об пол. В голове, позади глазниц вспыхнула резкая боль.

Его величество постоял согнувшись, переждал бурю и снова ринулся к шторе у двери. Дрожащими, как у старика, руками он добыл из ниши в стене початую бутылку белого вина и первый попавшийся бокал. Дунул в него и вернулся на постель.

Там, стараясь не дышать, король быстро выпил внушительную порцию и замер, уставившись в стену. Через несколько минут он, прикрыв рот ладонью, выпустил из желудка лишний воздух, покашлял и налил себе еще один бокал. Его он принял в три приема, изо всех сил борясь с подступавшей время от времени тошнотой. После этой операции короля передернуло, и он наконец сумел расслабить плечи — до сих пор бывшие, будто каменные.

Вино делало свое дело медленно, но верно. Вскоре королю захотелось закурить. Он настежь открыл одно из окон спальни, нашел на прикроватной тумбочке изящную трубочку из вишневого корня, задумчиво набил ее отборным краснозубским табаком и поджег.

Страх постепенно отступал, взор его величества начал проясняться, руки перестали дрожать. Король стал подумывать о том, чтобы умыться и позавтракать. Не хотелось только встречаться с Толлером и тем более — разговаривать с ним.

Поразмыслив и потушив трубку, Улаф решил отложить умывание. В шкафчике у двери нашлись еще вполне съедобные бисквиты и тарелка с сырной нарезкой. Ее правда слегка разморило от тепла, кусочки сыра покрылись бисеринками влаги, но королю было все равно.

Он съел сладкий бисквит вместе с парой кусочков сыра, нимало не смущаясь таким сочетанием, после чего смог выпить еще один бокал белого даже с некоторой лихостью.

Страшно уже не было, и король позволил себе вспомнить о вчерашней встрече с дворянами Фоксии.

В одной из заброшенных задних комнат дворца, сидя в креслах, с которых наспех смахнули пыль, его ждали четверо. Когда король вошел в сопровождении конта Абна, все вскочили на ноги и отвесили церемонный поклон. Улаф махнул рукой, показывая, что, мол, не стоит, прошел к креслу, специально принесенному для него из парадной залы, уселся и пригласил гостей сделать то же самое.