Беглецы. Восстание на золотых приисках (с илл.)

Всё тело у Дика ныло, глаза налились кровью и горели, внутренности сжигала изнуряющая жажда. Он без сил упал на землю в ожидании ночной прохлады. Спать он не мог, но временами впадал в лихорадочное полузабытье. Утренняя роса вернула ему самообладание, но он уже больше ни на что не надеялся. Мимо него грациозно проскользнул падимелон — серый, с красноватой шеей, коричневыми лапами и ослепительно белым брюхом; прыгая, он выбрасывал лапы вверх, в отличие от кенгуру, которые подбирали их.

Дик выстрелил и промахнулся. Его рука ни на что не опиралась, и стрелять было трудно: он не справлялся с отдачей. Пробираясь сквозь кустарник, Дик неожиданно наткнулся на дроздиное гнездо. В нём лежало три яйца. Дик разбил одно и, увидев, что оно свежее, залпом выпил. Потом выпил и два остальных. Дрозд летал над ним в ветвях перечного дерева и бранился.

Дику стало легче, но ещё сильнее захотелось есть, и он принялся искать гнёзда. После долгих поисков ему удалось найти одно, но яйца оказались насиженными и так воняли, когда он разбил их, что пришлось убежать. По-прежнему не было ни признака воды.

В полдень он растянулся под кустом, не в силах больше двигаться под палящим зноем. Пыль и песок словно пропитали его насквозь. В горле пересохло, глаза воспалились. Над зарослями колыхалось марево — мерцающая дымка прозрачного зноя, похожая на расплавленное стекло. Почва стала суше и каменистее, на ней росли большие блестящие эвкалипты, кустарник да чахлая, редкая трава; повсюду торчали обгорелые пни — следы лесного пожара.

Дика изводила неотвязная мошкара. Над левым запястьем он заметил чёрное пятнышко и попробовал согнать его, приняв за москита или мошку, но оказалось, что это клещ. Он попытался вытащить его, зная, что клещи вызывают паралич у собак и детей, — он сам видел собаку, у которой после укуса клеща отнялись ноги. Но тут он вспомнил, что клещей ни в коем случае нельзя вытаскивать. Вонзившийся хоботок отрывается и остаётся в теле, вызывая жар и нагноение. «Смажь клеща керосином, — говорила ему мать. — Годится и табачная жижа из трубки. Хорошенько запомни это. Не вытаскивай клеща».

А к чему помнить, если у него нет ни керосина, ни табачной жижи?

Дик в ужасе смотрел на клеща. Это была последняя капля, переполнившая чашу. Он лёг на землю, содрогаясь от рыданий, но глаза его были сухи.

Вдруг он услышал какой-то шум. Мгновенно забыв о своём несчастье и о своей слабости, он схватился за револьвер. Осторожно выглянув из-за кустарника, он увидел туземца, идущего по открытой поляне. Туземец был снаряжён по-охотничьи, за поясом из кожи опоссума у него торчали каменный топор, бумеранг и короткая дубинка для охоты на мелких животных. В руках туземец нёс дротик и три копья, каждое с особым наконечником. Весь его костюм состоял из набедренного пояса.

Дик испуганно следил за туземцем, так как наслушался россказней о жестоких нападениях чернокожих на первых переселенцев, хотя некоторые старатели утверждали, что чернокожие добродушны и нападают только, если их принудят к этому. Несколько минут назад Дик готов был приветствовать смерть. Но сейчас, очутившись лицом к лицу с опасностью, он мгновенно весь собрался, напряжённо думая о том, как поступить. До сих пор ему пришлось видеть всего лишь нескольких чернокожих в Мельбурне, совершенно опустившихся пьяниц, да короля Билли, главу балларатского племени, разгуливавшего в лохмотьях, на которых красовалась бляха с надписью: «Король Билли». Но этот обнажённый охотник был совсем иным. Дик представления не имел, как отнестись к нему.

Размышляя над тем, что ему делать, Дик заметил другую фигуру, отделившуюся от купы деревьев слева, — второго туземца, скользившего бесшумно, как тень. Он подумал было, что это тоже охотник — товарищ первого — и что сейчас появятся ещё туземцы и он будет окружён целым племенем. Но, наблюдая за вторым туземцем, Дик сообразил, что тот преследует первого. В одной руке чернокожий держал длинное копьё с наконечником, на котором был десяток устрашающих зазубрин, в другой — дубинку.

Пока Дик ломал голову над тем, что ему предпринять, второй туземец поднял копьё и прицелился в спину первому. Не раздумывая, Дик опёрся локтем о развилину ветки, поднял револьвер и выстрелил во второго туземца. Первый подскочил на месте, обернулся, и не успел Дик прийти в себя от удара, полученного при отдаче, как чернокожий был уже около своего преследователя, лежащего на земле в луже крови, струящейся из раны в боку. Одним ударом каменного топора он отсёк голову врага.

В ту же секунду Дик выпрямился и поднял руку с револьвером не то в виде объяснения, не то — угрозы.

— Я стрелял в него, — сказал он, даже не подумав о том, что туземец может не понять его. — Он хотел бросить тебе копьё в спину. Я не мог этого стерпеть.

Туземец широко улыбнулся, и Дик решил, что его лицо со сплющенным носом очень приятно.

— Ты бах-бах? — спросил туземец, всё ещё широко улыбаясь, и тут только Дик почувствовал, как он рад, что чернокожий говорит по-английски. — Я буду много рассказать тебе. Много рассказать вон там.