Беглянка

А что? Я вполне допускала некую вероятность ошибки. Всё-таки за два года его образ частично стёрся у меня из памяти, и я легко могла обознаться… Но в глубине души чувствовала – зрение меня не обманывало. Нет. У столба действительно был распят мой старый знакомый. Тот самый Инквизитор, на всю вселенную известный своими необычными методами ведения дел… Только теперь он сам очутился в роли жертвы.

Тем временем палач несколько раз взмахнул плетью, расправляя её хвосты и словно примеряясь к их длине, а затем одним ловким движением распорол куртку на спине Лауля от шеи до основания. Вместе с рубашкой и кожей. В ответ Инквизитор вздрогнул, однако не издал ни звука. Следующим взмахом император окончательно обнажил осуждённого и приступил к делу, а я, не смея зажмуриться или отвернуться, чтобы не получить потом свою долю наказания в более тёплой, «домашней» обстановке, болезненно прикусила губу.

За несколько месяцев, что мне довелось провести на этой бесчеловечной планете, такая экзекуция применялась всего дважды. И это было самым отвратительным зрелищем, что я когда-либо наблюдала. Кровь, ошмётки кожи, куски мяса, сломанные кости и крики, крики, крики… А главное, оба раза наказание представляло собой не более чем банальную казнь, поданную под соусом заслуженной кары за некий неозвученный, но чрезвычайно серьёзный проступок. Кстати, число ударов каждый раз было разным и, по-моему, вообще никак не регламентировалось. Скорее, зависело от целей палача. Сила тоже целиком и полностью обуславливалась его желаниями и умением обращаться с плетью… Помнится, первый раз осуждённому уже на третьем замахе разорвало горло случайно выбившимся из общей кучи хвостом. А вот второй палач бил с таким воодушевлением, что остановился лишь после того, как обнажил позвоночник давно безжизненного тела… Воистину дикая сцена!

Пожалуй, это больше напоминало пытку, чем казнь. Потому что исход любой, даже самой ужасной казни, будь то повешение, четвертование, освежевание или сожжение заживо, всегда предопределён. Смерть. Здесь же человека истязали неопределённостью. Надеждой остаться в живых, выдержать и заслужить если не прощение, то хотя бы право на искупление… И сколько бы боли Инквизитор ни причинил мне и многим другим людям, я никак не могла желать ему подобной участи. К тому же, если говорить откровенно, у него всегда имелись достойные причины для жестокости по отношению к своим жертвам. Ведь все они были преступниками, явными или не очень. Более того, в большинстве случаев приговор, вынесенный Лаулем Фирром, был соразмерен содеянному ими злу… Сейчас же я была в этом сильно не уверена. И ничего не могла сделать!

Один удар, второй, третий… Я физически ощущала его боль и не дрожала исключительно потому, что боялась угодить на его место. А Диктатор всё бил и бил. Сильно, с размахом, не сдерживаясь и не скрывая своего профессионализма…

Первые два прикосновения плети Инквизитор перенёс смирно, на третий глухо выдохнул, а на шестой площадь огласил его протяжный стон, от которого у меня едва не остановилось сердце.

Как бы сильно я ни была на него обижена, как бы больно в своё время он мне ни сделал, как бы хорошо и спокойно мне без него ни было, я так и не смогла его возненавидеть. Не сумела подавить свои чувства. И та часть тела, где они обитали, особо остро реагировала на весь этот кошмар…

Лауль стойко вытерпел десять ударов, а на одиннадцатом таки сорвался на крик. И я его понимала. Крепиться, до последнего надеясь, что это скоро кончится, крепиться, не зная, сколько ещё мучений впереди, крепиться, невероятной силой воли подавляя адские вспышки боли, крепиться, чтобы испытать их вновь, крепиться, с каждым разом на шаг приближаясь к смерти… Нет, ну как тут было не закричать?..

Больше он не молчал. Каждый взмах плети сопровождался громким свистом, а заканчивался влажным ударом и болезненным криком. Я не могла на это смотреть и не имела права отвести взор. От слёз реальность слегка потеряла чёткость своих очертаний, однако на слух это никак не повлияло. Изредка смаргивая предательскую влагу, я до крови искусала губы, но продолжала безмолвно наблюдать, не позволяя себе даже покачнуться… Благо, на пятнадцатом замахе всё неожиданно прекратилось.

Инквизитор тряпкой висел на тросах, его голова безвольно болталась на груди, волосы растрепались и спутались. Рядом стоял его палач, держа плеть в опущенной руке и задумчиво рассматривая свою работу. А всё пространство вокруг, начиная с камней мостовой и заканчивая самим императором, покрывала кровь, придавая картине оттенок мрачной завершённости.

Вдруг, ни слова не говоря, Диктатор криво ухмыльнулся и снова поднял своё оружие. Свист, неприятный влажный звук, с которым плеть коснулась окровавленной плоти – и Лауль выгнулся, захлёбываясь душераздирающим криком, после чего получил по-настоящему последний удар и затих. А я потеряла способность дышать.