Беглый

На завтрак Майнард Дайнэмикс на выезде предлагала ужасный растворимый кофе и гадские поп-тартс. Тульские пряники с мягкой начинкой, которые переродились в Америке по благополучной разнарядке экономической реинкарнации. Дон разогревал пряники прямо в тостере. Я слишком поздно узнал, о том что у попов мягкая горячая начинка. Познание было весьма болезненным. Эта мерзость облепила мне весь рот и выжгла там все адским напалмом.

* * *

Мы изловили такси, а водила, даже не справшивая, сразу же повез нас в маленький пригород — Ханабад. Быстро вырвавшись из Каршей, машина побежала по проселку, по обе стороны от которого лежало обычное узбекское хлопковое поле. Глядя на зреющий хлопок, Ван Эппс с лёгкой тоской в голосе сказал:

— Как же это похоже на добрый денёк бабьего лета где-нибудь в Миссиссиппи или Арканзасе!

Я злобно подумал: «Ни черта не похоже на бабье лето в Арканзасе. Это даже на бабье лето в Арзамасе-16 не похоже. Тюрьма народов. Вот-вот дозреет хлопок и юркие зеленые саламандры юртбаши начнут бичами сгонять на поля мирных жителей джамахирии. Играть в старинную узбекскую игру «Ай мамаджян, я у тебя хлопкоуборочный комбайн». Труд мирных жителей джамахирии вольется в пронумерованные со швейцарской пендатичностью счета семейства юртбашей.

* * *

В середине одного из полей неожиданно обнаружился вагончик, типа тех, что используют строители. За вагончиком были массивные ворота, но забора вокруг них не было совсем. Просто ворота на дороге в середине поля. До самых ворот на поле буйно рос хлопчатник. А после ворот хлопка уже не было, а сама земля была поросшей дикой травой. Поле чудес. Вокруг вагончика уже толпились разношерстные люди. Эппс приказал мне выходить и попросил водилу вернуться за нами часов через шесть.

Шесть часов! Сказать по — правде, я был рад новой работе, но категорически не помню сколько лет прошло с тех пор, когда я в последний раз батрачил на кого-то целых шесть часов подряд.

В очереди к окошку вагончика мы простояли минут сорок. Я успел звякнуть Анне и похвастаться новой работой. Переезд в Карши она категорически не одобрила, но я решил, что уболтаю её вечерком.

Внутри вагончика восседал симпатичный вежливый усач, одетый в новенькую форму узбекских ВВС. Судя по маленькой бирке фамилия капитана была Турпищев. Капитан Турпищев очень корректно и мирно объяснял наиболее нетерпеливым гражданам, что ори-не ори, а устав, он и есть устав. И ему, капитану Турпищеву, совершенно наплевать какую фирму или заводскую многотиражку они здесь представляют, и по чьему звонку прорываются на Базу.

Кроме Турпищева внутри вагончика был колченогий стул с огромным инвентарным номером, будто ханабадские интенданты в страхе ожидали тут дерзкую вылазку Кисы Воробьянинова. В паре со стулом стоял и стол с облезшей лакировкой.

На столе перед капитаном стояла самая настоящая пишущая машинка «Ятрань». Раскачиваясь на колченогом стуле, усач так тщательно вычитывал предоставленные просителями документы, будто искал в них стилистические ляпы. Тут же, одним пальцем он навеки впечатывал буквы в неровно заправленный список. Он переписал и наши с Эппсом фамилии.

Единственная вещь привлекающая внимание в будке была маленькая изящная рация не от мира сего — Моторола. Таких я раньше не видел. Моторола болталась у капитана на поясе и была явно декорацией из другого, современного фильма.

«Видимо, выцыганил у американцев» — злобно подумалось мне. Хотя капитан пока не сделал мне ничего плохого, у меня уже выработалась генитическая неприязнь к военной форме с манерной птицей Симург- символом бессмертия великой джамахирии. Когда усатый вставал из-за трескучей электромоторами Ятрани, он случайно крутанул пимпочку на рации и переключил канал. Рация немедленно затарахтела на марсианском наречии. Я сразу встрепенулся, поняв насколько близко мы уже подобрались к Порталу. Новому аномальному явлению в каршинских степях.

Даже если вы долгие годы изучали английский, когда впервые услышите американскую речь по рации, не поймёте ни хрена, гарантирую. Во-первых у американских военных особый выговор, даже не выговор, а интонация, которую, в первое время невозможно подделать, а во вторых вся эта статика и искажённый по радио голос сбивают с толку настройки даже у опытного синхрониста.

Несколько громких непонятных фраз по рации заставили всю толпу, вокруг вагончика немедленно и уважительно замолчать. Походило на войну миров Герберта Уэллса, когда земляне впервые перехватывают радиопереговоры воинственных рептилоидов.

Единственное, что ухватило моё не готовое к этой форме коммуникации ухо были слова: «Роджер. Аут». Пройдёт пара месяцев, прежде чем я узнаю, что речь вовсе не о Роджере, который в полном ауте, а «вас понял, конец связи».

Из-за чуждых хлопковой пасторали нерусских выкриков из моторолы, Турпищев с глубочайшим презрением глянул на рацию и просто её выключил. Вот так-то. Знай наших.