Беглый (СИ)

Вован вчера прошёл суд. Завтра-послезавтра получит волчий билет и – домой, на проценты. На колонке он провёл полтора года. Эксперт.

Вован поплотнее закрывает дверь комнаты общежития и достает из-под кровати бутылку тёплой «Русской» местного разлива. Там же стоит ещё одна бутылка-близнец.

– Видишь вторую бутылку? Во! Хочешь выпить пузырь – покупай два. Спалишься – отдашь вторую ментам. Колонка!

– А если мне две бутылки надо? Тогда сколько покупать? Три или четыре?

– Ты математику в школе учил, Шурик?

– Колонка, брат, дело такое. Утром как все белые люди – на работу, вечером – обратно в тюрьму. Спасибо, что хоть не строем гоняют, колонной по пять как в зоне. Просчёт здесь – пять раз в день. Хотя ментам иной раз лень на завод тащиться, но могут и спалить, если срулишь куда. Это акт.

Дальше. Документов никаких на руки не дают. На работу сами «трудоустраивают». Если что найдёшь самостоятельно, но они не одобрят – отсосёшь балду. Самое проблемное тут – жрачка. Питанием поселенец должен обеспечивать себя сам.

Стукачей бесплатных – в два раза больше чем на зоне – все хотят на УДО. И первым долгом тут у них святая святых – статья 222. За побег ломают жёстко. У них это пунктик такой.

Так что вот – на колонке самое главное – бабу найти, – наставляет он, она и накормит и постирает, только ласкай ей. Иби. Это главное. Чтоб довольна была. Ей твой Есенин, до звезды. Ей бы жуй подлинней. А с этим у меня нет проблем!

Вован отваливается на стуле с видом уставшего баловня женщин.

– Дык бабу же поить-танцевать нада, а у меня денег сейчас на «пожрать» даже нету!

А что не отложил в зоне что – ли? С твоими – то возможностями. Ха! Да я бы…Вован осёкся – Но…сам знаешь…западло нам нарядчиками служить. А так не ссы. Ты просто ещё не знаешь, как тут лысых нас любят. Бабы ахангаранские. Мужья – кто бухает, кто сидит. Город полумёртвый. Как совок кончился, все заводы закрылись, русаки уехали. Теперь четырёхкомнатная квартира в центре Ахангарана сто пятьдесят баксов стоит. Пустуют целые дома – есть, где разгуляться. А бабы местные, говорю же, они всё знают. Знают, сколько нежности у нас скопилось за годы жизни монашеской. Только иби. Иби.

– Вован, а возвраты в зону при тебе были? Сложно путёвку назад себе выхлопотать в крайняк?

– Валом возвратов. Три нарушения режима подряд – и понеслась душа в рай! Только если в зону возвратом придёшь – чалиться придётся уже до звонка. А здесь – всего год – полтора максимум.

– У меня до звонка – два с половиной, да я их на зоне на одной ноге простою!

– Ты за три нарушения здесь таких харчей огребёшь, что потом на больничке звонковать будешь. Они, суки, поначалу мягко стелют, чтоб привык, не рванул в бега. А потом за свои показатели убивают. Или деньгой платишь за каждый акт. Чем быстрее хочешь спрыгнуть, тем больше пыхтишь. А акт им составить – как два пальца. Сам увидишь. Вован шумно вздыхает и с хрустом добивает остатки корейской морковки.

А так, да – самый быстрый и надёжный вариант возврата – побег. Едешь себе домой, кайфуешь два – три дня и, назад, с повинной. Гарантированная путёвка в зону. Им такие вольнолюбы тут на хер не нужны. Ну, ты не дёргайся пока. Присмотрись. Втянешься.

Поначалу всем назад охота, кроме каршинских. Вован сделал однозначный жест в сторону хаты с кулумбетовским завхозом. Там эти гады освенцим соорудили.

– То есть, если на пару дней в загул двинуть, даже срок не припаяют? Ты это серьёзно? Это же прекрасно, прекрасно!

– Первые две недели они никому не сообщают о побеге. Тебя только опера с колонки будут искать. Технично по адресам шерстят. У них это за праздник – едут в Ташкент на охоту за счёт конторы.

Найдут – все чики-чики, показатели в норме. Не найдут – тогда уже в розыск, к гражданским ментам отфутболивают. А это уже брателла, статья, новый срок, суд, следствие, тюряга, вся, короче, канитель по-новой. Для настоящего побега дух нада иметь.

– Да какой там там, Вованя, дух, не колючки, не автоматчиков, сами же утром ворота и откроют! И у меня духу хватит! Я и сейчас прямо через забор махнуть могу.

– Дурак ты ещё совсем.

– От чего же дурак-то? Ну как не убежать, если они утром ворота сами откроют? Сел на автобус и вперёд?

– Так не делается. Помучайся тут месяцев шесть – восемь, и на проценты.

– Я не понимаю, зачем мучиться, если можно завтра же и дёрнуть, по холодку.

– Вот ведь ты шибанутый все же. Как есть звезданутый. Отсидел почти пятерик, пару месяцев, можно сказать, осталось, а ты лыжи надрочил? Смысл какой?

– Смысл? А в чем вообще он есть, смысл? Живём для чего? Умираем для чего? А если, скажем, я за эти пару месяцев на асбестовом заводе рак лёгких себе обеспечу? Тогда что? Тихо умер в кругу скорбящей семьи? Да и не в этом дело. Не в этом дело – ты пойми! Как не убежать из тюрьмы, где нет замков? Как можно в ней сидеть – то? Дверь – то открыта? Вот ведь идиотизм наш в чем! Это же как под гипнозом? Кролик может сбежать, ан нет, сам к удаву в пасть, добровольно. ДОБРОВОЛЬНО, понимаешь?