Беглый

Теперь вместо гербов станция Пятьдесят лет СССР красовалась огромными дырами свежего щербатого цемента.

Я живо представил, как поздней ночью, по-воровски крадучись, на станцию пришли мрачные люди Улугбека. У людей были дыры вместо глазниц — вроде тех, что сейчас украшают стены станции. В руках у слепых людей были длинные стальные ломы-иглы. Безглазые люди ударили ломами в Украину, Казахстан, Литву и Беларусь… Гербы союза братских республик, медленно, как бронзовые листья осенью, кружась, обрушились на рельсы с плачущим бронзовым звоном.

— Улугбек бекати! — вывел меня из трипа голос узбекского левитана.

Я вскочил в подъехавший поезд, и покатил на мустакилик хиебани, бывший Сквер Революции — там до Детского Мира можно за минуту бегом. Я сказочно фантастически богат!

* * *

У Детского Мира мой наметанный на нелегальщину арестантский глаз, сразу выделил в толпе движенщиков-барыг. Честно скажу, свобода и общение с вольным людом сильно напрягают по-первой. В лагере вольнонаемных автоматом приравнивают к ментам, и ведут себя с ними соответственно. На воле нужно некоторое время, чтобы изжить этот стереотип и перестать вежливо заискивать с каждым продавцом сигарет будто он по меньшей мере офицер оперчасти.

Моё доверие вызывала немолодая кореянка с ярко накрашенными губами. От неё сквозило уверенностью и олимпийским спокойствием. На аферистку вроде тоже не походила. Да ещё давала на двадцать сумов больше чем остальные. Значит сто две тысячи! Ого! Сто две тысячи денег! Сначала — по шашлычку, потом… О!

Наконец-то смогу увидеть отца. После развода он оставил все маме, а сам переехал с Борькой в такую тьму-таракань, что у меня реально не хватает денег, чтобы оплатить путешествие. Ну, и, если честно — все время не как не выберу, стыдно. Сейчас минут через пять смогу рвануть к отцу на такси.

Озираясь по-сторонам, быстро нырнул за ней во двор ближайшей девятиэтажки. Всем знакомо это паскудное чувство страха перед запалом, когда покупаешь гандж, например или меняешь валюту. Страшные преступления! Идиотизм закона закаляет в нас чувство отчуждённости от государства, а это друзья, очень хорошо! Государство нам не друг и никогда не будет. Не обманитесь! Пусть засунут свои гражданства, прописки и лицензии в задницу, куда поглубже. Нам бы до Москвы, а там уже — рукой подать.

Моя новая знакомая заскочила в подъезд и вскоре вышла с полиэтиленовым мешком Озик-овкатлар, набитым пачками бумажного воплощения молодой узбекской государственности.

Сотку Левина она элегантно поместила между двух, далеких ещё от увядания фарфоровых грудей, которые бывают только у выходцев из Японии, Кореи и Индокитая, и тут же враз растворилась в уже начинавших густеть сумерках.

Я сунул деньжищи подмышку и не успел толком развернуться от подъезда, как оттуда бодро вышло двое увешанных рациями и дубинаторами казахов из патрульно-постовой службы.

Подстава! От сука, лоханулся сердешнай! И на старуху бывает юрьев день!

Это я уже на бегу делюсь с собой эмоциями.

— Ах, шишинга! — раздосадовано восклицает один из ментов бросаясь следом. Менты не любят, когда граждане не сдаются сразу, а проявляют нездоровую инициативу и убегают.

Я бегу! Бегу что есть силы, забыв от страха дышать, бегу!

Слышу только топот сапог и крики ментов— Тухта, тухта шишинга!

Ноги, отвычные от нагрузок быстро начинают сдавать. Просто тупая боль появляется в икрах, суставах и костях. Как ноющий зуб. Эх ноги, мои ноги…

Я жму из-за всех адреналиновых сил, а скорость все падает и падает.

Место открытое и вокруг много радостно готовых помочь милиции граждан. Они пытаются преградить мне путь и схватить меня своими граблями. Сами когда-нибудь непременно окажетесь на моем месте, волки, вот увидите.

Поняв что бежать осталось немного и ночевать сегодня я скорее всего буду снова в тюрьме, я решаюсь пойти ва-банк и резко бросаюсь через широченную часто простреливаемую машинами дорогу. За дорогой кустарники украшающее газон перед пятизвёздочным отелем Тата Лтд, можно и загаситься.

И все бы сработало если б не эти поганые designed for real runners китайские найки, купленные за кило картошки ещё в Зангиоте. С правой туфли, как с банана слетает передняя часть подошвы, от неожиданности я спотыкаясь на бегу, балансирую стараясь сохранить равновесие и буквально присаживаюсь на правую фару проезжающего по соседней полосе Москвича.

Открыв через несколько минут глаза я вижу небо, крышу гостиницы Тата Лимитед, и склонённую надо мной плоскую рожу мента-казаха.

— А? Шишинга!

Полувопрошая — полуторжествуя смрадно дышит он мне в лицо.

* * *

Афганский альбом. Ахмад Шах Масуд.

Панджшерское ущелье разделяет Афган на северную и южную часть. Исторической родиной сегодняшних панджшерцев — являются Самаркандская и Бухарская области современного Узбекистана. И панджшерцам и службе национальной безопасности джамахирии хорошо известно об этом факте.

Позже в Ущелье Пяти Львов влились узбеки и казахи — потомки басмачей, ушедших от карательных отрядов Буденного и кроваждного комбрига Мелькумова.