Бегом на шпильках

— Да, — бормочу я, глядя в окно на темные очертания лондонских домов. — Кое-что оттуда я могла бы использовать. Ладно, там будет видно. Может, я еще кое-кому позвоню. — Очень надеюсь с помощью этих банальностей охладить его пыл. Гляжу с надеждой на бутылку пива перед ним на столе: может, она уже пустая? Увы. — А ты… ты все еще скучаешь по Саше? — безрассудно выпаливаю я. Сомневаюсь, не совершила ли я только что faux pas[62] и не стоит ли начать готовиться к обороне.

Но Энди это, похоже, совсем не беспокоит.

— Забавно, что ты об этом спросила, — тихо говорит он. — Я как раз думал о ней на этой неделе.

— А разве обычно ты о ней не думаешь? — спрашиваю я.

Господи! Да я о своих бывших бойфрендах думаю годами: как они там, вспоминают ли об мне, и пусть у них все будет хорошо, но желательно, чтобы не слишком хорошо (я придерживаюсь того мнения, что бывшим совсем не к лицу чересчур задирать нос). На днях я поймала себя на том, что думаю о Соле: надеюсь, что он удачлив на своей работе, но почтительно соблюдает траурный период целибата. Теперь, когда мне уже не нужно, скрипя зубами, давить в себе раздражение от его ежедневного присутствия рядом, он нравится мне все больше и больше.

— Нет, — отвечает Энди, — обычно нет. — Тут он делает небольшую паузу и добавляет: — Почти никогда. — Я понимающе киваю. — Да и незачем. — Он снова замолкает.

Я говорю:

— Разрешаю увеличить словесный рацион с пяти до десяти.

Он смеется.

— Да уж, хорош, ничего не скажешь. Когда она ушла, — вдруг добавляет он, — это был самый большой удар в моей жизни. Как если бы, ну, твои дедушка с бабушкой вдруг развелись.

— Или папа с мамой, — добавляю я.

— Да! — подтверждает Энди. — Просто немыслимо! Ой… прости, пожалуйста.

— Ничего. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Когда Саша уходила, она была очень спокойна, даже хладнокровна. Именно это потрясло меня больше всего. Физически она была еще рядом, но я вдруг осознал, что чувствами она давным-давно не со мной. Она встретила другого парня и не хотела меня обманывать. «Не люблю обманывать», — сказала она тогда, будто то, что она не трахалась с этим козлом, означало, что она меня не обманывает.

— И что ты сделал?

— Ничего. Она ушла — я обрубил все концы. Не хотел даже слышать это имя. Не хотел думать о ней, видеть ее, знать о ней. Она думала — вот умора! — она думала, что когда-нибудь мы станем просто друзьями! Э-э, зачем? Ты сделала свой выбор — так взгляни же в лицо последствиям. Если бьешь кого-то по зубам — не жди, что он кинется к тебе в объятия. Семья старалась всячески меня поддержать, но мне это было не нужно. И я уехал. Я тебе даже больше скажу. Я перестал чувствовать, что я — это я. Да, именно так. Мне было плохо. Все вокруг раздражало. Мой офис — это не то место, где можно поплакать о девушке. Так что я бросил работу и сбежал. Бросил и сбежал.

На лице Энди появляется усталая улыбка.

— Да, но как ты смог заставить себя не думать о ней?

Энди смотрит мне прямо в глаза.

— Неприятное чувство тоже можно вырезать, как раковую опухоль. Разве не так?

— Д-да, — заикаюсь я. — Тогда почему ты вдруг вспомнил о ней?

Лицо Энди искажает гримаса.

— Вообще-то я вспомнил о ней лишь после той нашей с тобой ссоры. Когда я выскочил из квартиры, чтобы разобраться с Саймоном. Я тогда буквально спятил. Меня всего трясло, я готов был вышибить из Сая все дерьмо, — и тут я вдруг увидел свое отражение в зеркале машины. Я испугался. Я подумал: а ведь все дело в Саше. То есть да, конечно, мы с Бабс очень близки, даже ближе друг другу, чем раньше. С годами наши отношения стали гораздо крепче. Но знаешь, что поразило меня больше всего? Я вдруг понял, что дело не только в Бабс, что проблема в Саше. Случай с Саймоном воскресил прошлое, которое, как мне казалось, ушло навсегда. Я снова почувствовал себя так, будто меня обманули.

Энди пожимает плечами.

«А, черт!» — думаю я, уже во второй раз за сегодняшний вечер и, вполне возможно, за всю мою жизнь. И рассказываю Энди о Тайном Дитяти Любви.

— О, да, — говорит Энди, в то время как я едва не падаю со стула. — Я знаю об этом.

— Знаешь? — хриплю я. — Тебе… Бабс рассказала?

— Нет, Тони. Но не о том, как ты все рассказала своей маме, и не о том, как разукрасила стены картофельным пюре, — добавляет он, замечая мое скептическое выражение лица. — Об этой истории я ничего не знал. Вообще-то впечатляет. Жаль, что я сам этого не видел. — Он подмигивает. — Настоящий мужской поступок. Да, так вот, Тони. Он рассказал мне о дочери вскоре после того, как это… как она… получилась.

Мне стоит невероятных усилий удержать челюсть от падения.

— Если говорить честно, — продолжает Энди, — мне казалось, это дело безнадежное. Я имею в виду сохранить все в тайне. Не думал, что у него получится. А ведь получилось, правда? На то он и Тони. Одиннадцать лет не такой уж малый срок, а? Черт, он наверняка был в ярости. Должно быть, в его жизни такое впервые: когда что-то вышло не по его.

Откуда-то со стороны слышу собственный голос, напоминающий выжатый лимон:

— Можно подумать, меня это удивляет.