Бегом на шпильках

Бабс все продолжает улыбаться мне, и я уже не знаю, куда себя девать. Затем она поворачивает на пальце обручальное кольцо с рубином-булыжником (ей хотелось не такое кричащее, но Саю, наоборот, хотелось именно орущее) и выпаливает на одном дыхании:

— И прости меня, пожалуйста, за то, что я была такой черствой по отношению к Крису. Я знаю: он тебе нравится. Просто я… наверное, мне просто стало жалко Сола, а Крис… мне он показался каким-то фальшивым, но Сай говорит, что раньше он таким не был, — и вообще, главное, чтобы он нравился тебе и чтоб хорошо к тебе относился, а остальное не имеет значения.

Похоже, мы постепенно скатываемся в девчачьи поддавки («О нет, это ты прелесть, а никуда не годная — это я, и как вообще могло так получиться, что ты решила, будто я подумала, что это ты никуда не годишься, если на самом деле ты такая прелесть, и т. д., и т. п.»), и решаю не сопротивляться.

— Спасибо, Бабс.

Мне удается подавить неудержимое желание устроить ей хорошую словесную выволочку.

— Опять лягушка! — громко кричит она.

Быстро зажимаю рот рукой.

— Ужас! Как ты все замечаешь? Будто у тебя там встроенный детектор лжи.

— Давай выплюнь! — приказывает Бабс.

— Ладно, — покрепче хватаюсь за кружку с кофе. Меня бросает и в жар и в холод одновременно. — Я только хотела сказать, что вот ты все время твердишь, чтобы я перестала кукситься и чтобы взбодрилась, но, когда я решаю сменить Сола на Криса, ты почему-то сразу пытаешься сосватать мне Робби!

На всякий случай съеживаюсь. Стеклянная ваза тактичности уже валяется на полу: вся вдребезги.

— Я имею в виду… — начинаю я снова.

— Нет, — восклицает Бабс, — не надо, все нормально, ты должна высказаться! — Она тянет последнее слово так долго, что получается какая-то бесконечно длинная сосиска. — Ты права. Ты совершенно права. С Робби я погорячилась. Прости. Мне просто хочется видеть рядом с тобой нормального парня. В смысле, мне кажется, можно терять контроль над собой разумным образом, а можно — пагубным. А Крис — это как раз пагубный вариант. С ним ты забываешь обо всем — в отрицательном смысле слова.

— То есть, ты хочешь сказать, что я должна терять контроль над собой, при этом контролируя себя?

— Именно! — говорит Бабс. А затем фыркает: — Ой, иди ты знаешь куда! Хотя, — добавляет она, — по большому счету, так оно и есть. Скажу тебе честно: я мало что смыслю в расстройстве аппетита, — она бормочет так, будто пробует языком на вкус свою неловкость, — но я же вижу, как тебе тяжело… заставить себя съесть столько, сколько тебе действительно необходимо. Нэт, ты все же попробуй есть хоть чуточку побольше, получать чуть больше энергии, ну, хотя бы ради меня, а?

Голос у нее вкрадчивый, как у мамы, подкупающей свою пятилетнюю дочурку конфетками. Вернее, такой вкрадчивый, как у моей мамы, подкупающей свою пятилетнюю дочурку конфетками. И мне очень хочется угодить ей. А расстраивать — совсем не хочется.

Но и толстеть я тоже не хочу.

— Нэт, я тут сделала домашнее задание. И сейчас выдам тебе лишь маленький кусочек той информации, что я собрала. Оказывается, чтобы набрать полкило веса, человеку требуется 3500 калорий сверх нормы. А это двадцать батончиков «Марса»! Всего каких-то несчастных полкило!

— Вообще-то, — отвечаю я, — это двенадцать «Марсов». Но, — улыбаюсь, давая понять, что очень ценю ее информацию, — все равно, спасибо за намек.

Со стороны может показаться, что я спокойно сижу на диване, скрестив руки на груди, нога на ногу, но внутри у меня творится что-то невообразимое. Мне хочется забрать обратно предложение Энди. К черту интригу! Я не хочу, чтобы он все время торчал здесь: высматривал, вынюхивал, шпионил для Бабс. Три тысячи пятьсот калорий?! Всего-то?!

Смотрю на ее уверенное, плотное тело, развалившееся на моем диване, переполненное неподдельной, дружеской заботой, и сожалею, что не могу отогнать раздраженное выражение, ползущее по моему лицу, словно краб. Усилием воли заставляю себя поднести кружку к губам и сделать малюсенький глоточек. Проглатываю, и во рту тут же становится липко: молочность цепляется как напалм. Сглатываю еще раз, но липкость не исчезает. Чувствую, как все мои внутренности покрываются зловонной белой пленкой. Молоко. Мерзко и отвратительно.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Бабс.

Отрицательно трясу головой.

— Нэт, — говорит она мягко. — Не бойся. От одного глоточка ты не раздуешься, как борец-сумоист. Зато, если будешь больше есть, у тебя перестанут выпадать волосы. Твоему организму необходима поддержка.